Моника: А деньги тратить — тут, небось, тебя не нужно науськивать, разве нет!? Слушай, Куртик, не дури, чего там, какой-то один час в неделю…
Курт: Знаешь ли ты, что я испытываю за этот час? Стою у окна и чувствую, что она лежит сзади на кушетке, и боюсь оглянуться. А потом все-таки приходится обернуться, хоть и страшно, да еще идти и ложиться туда, где она лежала. И я боюсь, Моника, боюсь!
Моника (Гладит его.): Куртик, ну миленький!
Курт: И ты же надо мной теперь потешаешься. Скажешь, нет?
Моника: Что ты, Куртик, что ты. Когда ты стоишь там, как старуха Вирц, тогда мне тоже кажется: «Господи, она воскресла!», и мурашки пробегают по спине. Я понимаю тебя, Куртик, ты так вжился в роль, что тебе самому становится жутко. Нет, я не смеюсь над тобой, Куртик, нет, потому что так перевоплотиться может только гений. Я в восхищении, Куртик, ты гений. Но тебя пугает твоя гениальность. Да-да, она-то тебя и пугает.
Курт: Ты так думаешь?
Моника: Ты гений, Куртик!
Курт: Дай сюда!
Моника дает ему платье, он надевает его.
Курт: Грим, парик, туфли, чулки.
Моника: Зачем тебе туфли и чулки, ты ведь только выглянешь из окна?
Курт: Для полноты ощущения. Знаешь, мне это нужно, потому что иначе я не смогу заговорить ее голосом. И затем, для следующего раза, принеси мне настоящее белье, бюстгальтер и все прочее. Я думаю, тогда получится еще лучше. Понимаешь, по-настоящему!
Занавес
Сцена четвертая
Курт в платье фрау Вирц. Он прислонился к открытому окну, с кем-то разговаривает.
Курт: Спасибо большое. Мне будет 87. Ужасно, да, но от холода я страдаю еще больше. Нет, до политики мне нет дела, потому что таких, как Франц-Иосиф, больше нет. Нет, я не стала слышать лучше, хотя нет, я приобрела слуховой аппарат.
Курт поднимает вверх слуховой аппарат. Входит Моника.
Моника: Иисусе! Снова высунулся из окна!
Курт: До свидания!
Моника оттаскивает его от окна. Курт шатается. Моника закрывает окно.
Моника: Ты переигрываешь, Куртик! Теперь ты торчишь целый день наверху и выглядываешь из окна. Скажи, разве тебе это не противно?
Курт ковыляет к креслу, садится, вздыхая.
Моника: Зачем ты сейчас притворяешься? А люди уже спрашивают, где мой муж. Я уж не знаю, что отвечать.
Курт возится со слуховым аппаратом, не может его наладить, откладывает в сторону.
Моника: Нам действительно не нужно больше бояться, что кто-нибудь вспомнит ту историю. И ты пренебрегаешь мной, Куртик. Ты слышишь меня? (Она кладет перед ним на стол кипу автомобильных проспектов.
