– Фелицитин? – Вообще-то Даллен был не любопытен. – Ты сумел достать его здесь, в Мэдисоне?
Ренард пожал плечами:
– Раз в месяц здесь бывает один торговец с западного побережья, значит в городе наверняка кто-нибудь пристрастился к этому зелью.
– У кого же столько денег?
– Так они тебе и сказали. Фелицитин ведь запрещен, а те, кто им злоупотребляет, рано или поздно вынуждены заняться каким-нибудь преступным ремеслом. Иногда их можно вычислить по разным признакам, если, конечно, знаешь на что обращать внимание.
Даллен потягивал виски, удивляясь, что он смешан точно по его вкусу. Ренард старался вести себя пристойно. Как, интересно, отличить человека, употребляющего фелицитин? Он должен быть всегда холоден? Выделяться спокойной уверенностью?… Перед его глазами мелькнула запомнившаяся картина: разговорчивый молодой человек привлекательной внешности, в дорогом костюме. Размягченный, улыбающийся… Джеральд Мэтью, заместитель мэра. Даллен нахмурился, глядя в свой стакан.
– Надеюсь, здесь не сверххолодный лед? – спросил он. – Я слышал, он бывает вреден.
– Лед – всегда лед, – улыбнулся Ренард, – он только выпивку портит.
Даллен кивнул. Вдруг он заметил пару, которая направлялась именно к нему: толстяк Питер Эззати, чиновник городской спасательной службы, и его тучная жена Либби. Здороваясь, она неотрывно смотрела на него со скорбным выражением настойчивого соболезнования. Даллен почувствовал внезапную слабость: вероятно, она – любительница трагедий, профессиональная утешительница.
– Вы первый раз, Гарри? – спросил Эззати. – Как вам, получаете удовольствие?
– Я смутно представляю, в чем должно заключаться удовольствие?
– В разговорах. Карал, если вы внимательно следили за его аргументацией, довольно убедителен со своими сапионами, и это как раз те самые разговоры, которые мне нравятся. Тут множество парней, чьи мозги заняты не только спортом и сексом, они могут беседовать на любую тему. Например, что вы думаете о зеленых вспышках, которые продолжаются на Орбитсвиле?
Вопрос поставил Даллена в тупик.
– Боюсь, я…
– Вы – первый полицейский, который заглянул к нам, – вставила Либби Эззати, ее пристальный взгляд продолжал источать сострадание.
– Я – не полицейский. Я работаю в Бюро Отчуждения.
Либби выстрелила в мужа обвиняющим взглядом, словно уличила во лжи.
– Но вы ведь имеете право арестовывать, разве нет?
– Только когда возникает исключительная необходимость в применении власти.
– Это другое дело, – вставил Эззати. – А правда, что дерегистрационная линия теперь проходит в сорока километрах от Мэдисона? Даллен кивнул.
