– А про университет вы откуда знаете? – удивился Игнатов.
– Ну, некоторые элементарные вещи, вроде места, откуда вас выдернули в ряды РККА, в личном деле все-таки значатся.
– Что значит «выдернули»? – прямо-таки вскинулся еще более удивленный потенциальный академик. – Я вообще-то на эту войну пошел добровольцем!!
Ну и дурак – чуть не сказал я на это вслух, но, к счастью, вовремя спохватился.
– Так вы меня поняли, товарищ младший сержант? – спросил я вместо этого. – Или мне с вас следует взять подписку о неразглашении по всей форме?
– Никак нет, товарищ майор! Все ясно! И без подписки!
– Молодец, товарищ младший сержант! Четко отвечаете и быстро соображаете! Все бы так! В общем, о том, что мне рассказали, не трепитесь. От этого лично для вас может зависеть многое, уж поверьте мне.
– Так точно, товарищ майор!
– Ну, хорошо. Тогда пошли обратно.
Через пару минут мы влезли в заметно потеплевшее нутро фургона. Кюнсты молча сидели на табуретах у верстака, прислонив свои винтовки к стенке. И по ним было видно, что они все время настороже, словно цепные собаки – сели они так, чтобы видеть все, что происходит в ремлетучке, и одновременно за пару секунд дотянуться до своих винтовок. Вот же Терминаторы… Категорически не озонировавшие воздух рубаха и носки с веревки уже исчезли (какие они вежливые, однако!), а разоблачившийся до гимнастерки Шепилов стоял на четвереньках перед печкой, просовывая в ее прямоугольное отверстие поленья. Видимо, в основном из-за этих его действий в ремлетучке и стало жарче. Два снятых с печки закопченных котелка теперь парили на верстаке. Здесь же были выставлены три объемистые металлические кружки.
– Кроме кипятка, угостить вас, увы, нечем, товарищ майор, – сказал он, будто извиняясь. – Чем богаты, тем и рады.
– Жесть, – сказал я на это, попутно вспомнив анекдот про зеков в бараке, которым раздавали чай: «Гражданин начальник, а сахарку дадите? А может, тебе еще и заварки туда налить?» Невесело усмехнувшись про себя, я снял шапку, поставил автомат рядом с самозарядками Кюнстов и поднял с пола свой туго набитый вещмешок.
– Какая жесть? Где? – не понял между тем Шепилов и тут же начал испуганно озираться в сторону печки. Н-да, тут я, похоже, изрядно тупанул, ведь в 1940-е годы это словечко имело лишь одно, вполне традиционное значение и ничего, кроме тонкого листового железа, не обозначало.
– Вот что, дорогие товарищи из рембата, – продолжил я, решив благоразумно не развивать далее тему жести. – Видимо, раз уж на сегодня стрельба прекратилась, сейчас сюда в полном составе прибежит весь местный комсостав, и мы с ними пойдем решать разные оргвопросы. Вы же остаетесь здесь, на попечении товарища Кузнецова, и без моего прямого приказа ничего не предпринимаете. А что касается угощений… Вы давно не ели?
