— Ты сейчас увидишь, почему ее не стало.
Вперед вышел седой одноглазый ветеран и сбросил с себя кожаный панцирь.
— Вот это я заработал от германцев. — Он показал шрам на животе. — А этим меня наградили ваши офицеры.
Он повернулся спиной, иссеченной шрамами.
По толпе прокатился злобный ропот, и посыпалась брань в адрес Тиберия.
— Императором должен быть Германик! — выкрикивали зачинщики. — Ты — законный наследник. Веди нас на Рим. Мы будем драться за тебя!
Разгневанные солдаты напирали. Я задрожала, когда они начали мечами стучать по щитам.
Германик выхватил из-за пояса меч и приставил его к своей груди:
— Лучше умереть, чем предать императора.
Высокий, крепкого телосложения человек, весь в шрамах, вышел вперед и обнажил свой меч:
— Возьми мой, он острее!
Когда разъяренная толпа окружила Германика, Агриппина стала протискиваться к нему. Какой-то солдат, на голову выше ее ростом, попытался преградить дорогу, но она просто выпятила свой большой живот — осмелься кто-нибудь поднять руку. Ветераны со шрамами на лице, стоявшие с поднятыми мечами, медленно опустили их.
Солдаты расступились, и Агриппина гордо прошла к камню, где стоял ее муж. Толпа немного успокоилась, и мы с отцом спешились. Мама с Марцеллой вышли из повозки и встали рядом с нами. Мамины глаза сияли, на ее губах играла приветливая улыбка. Она велела нам взяться за руки.
Все взоры были устремлены на Германика. Он держался уверенно, голос звучал решительно и твердо:
— Именем императора я немедленно отпускаю в увольнение ветеранов, прослуживших в армии двадцать и более лет. Под знаменами остаются те, чей срок службы составляет шестнадцать лет, но их обязанностью будет только защита от нападения. Невыплаченное жалованье вы получите в двойном размере.
Солдаты подняли Агриппину и поставили рядом с мужем. Возвышавшиеся над толпой на большом плоском камне, они смотрелись великолепно.
— Германии — ваш предводитель и мой повелитель, — произнесла она. — Как он скажет — так тому и быть. Он всегда выполняет обещание. Я прекрасно это знаю.
Она стояла с гордым видом, сохраняя невозмутимое спокойствие, хотя ее слова были встречены всеобщим молчанием. Вдруг кто-то выкрикнул:
— Германику слава!
Другие подхватили, в воздух полетели шлемы. От такого неожиданного поворота событий на глаза у меня навернулись слезы.
— Нам здорово повезло, — сказал отец. — А что, если бы они потребовали деньги сейчас?
Германик повлиял на мятежников, и Агриппина тоже, это признала даже мама. Как ни странно, лавры героя достались и Калигуле. Он родился в военном лагере, отец брал его еще ребенком в свои кампании. Мальчик носил сапожки наподобие армейских калиг. Калигула — значит «сапожок». Сейчас мало кто помнит, что его настоящее имя Гай.
