Я отшатнулась от нее. Агриппина приложила к моим плотно сжатым губам два пальца с кольцами:
— Постой, Клавдия. Ты от меня больше никуда не убежишь, как и от самой жизни со всеми ее печалями и радостями. Ты теперь стала женщиной. Но тебе нужно учиться быть взрослой. Впрочем, я тоже продолжаю учиться этому.
Ее слова удивили меня. Она говорила, будто все знала. Молча я наблюдала, как Агриппина поставила розу на полку.
— Я принесла тебе эти подарки, потому что ты стала женщиной. Я очень рада. — И она надела мне на шею бусы.
Я оставалась непреклонной, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Да, я знаю, — вздохнула Агриппина. — Ты винишь меня в том, что случилось с твоей сестрой, но это не так. Марцелла понимала, на какой риск идет. Женщина всегда расплачивается за свои грехи. Ты должна усвоить этот урок, и, слава богам, не на своем опыте.
— А нельзя было помочь? — возразила я. — Вы думали только о Калигуле.
— Какая мать не желает добра своему сыну? Никто не смог бы спасти Марцеллу. Моя мать провела долгие годы в ссылке на крошечном острове за свою неосмотрительность. Представь себе, единственная дочь Августа сидит на хлебе и воде, ей даже не разрешали пользоваться косметикой.
Я кивнула:
— Мама рассказывала мне. Но нужна ли косметика, если никого к тебе не пускают? Ливия раздула из мухи слона и настроила императора против своей собственной дочери. Так говорила мама.
— Да, все верно, — кивнула Агриппина. — Это еще один полезный урок для тебя. С императрицей лучше не спорить. Ливия ненавидит меня и, кажется, не очень благосклонна к тебе. Избегай ее во что бы то ни стало.
Я находилась в нерешительности. Как я могла устоять перед чарами Агриппины и ее логикой? Случившегося никак не исправить. Когда Агриппина заключила меня в свои объятия, я тоже обняла ее.
Наше турне по империи продолжалось уже несколько лет. Состоялись государственные визиты в Колофон, Афины, на острова Родос, Самос и Лесбос. Невольно подслушивая разговоры взрослых, я поняла, что снова увидеть Марцеллу доведется очень не скоро. Тиберий вовсе не собирался возвращать в Рим своего харизматического племянника. Агриппина и Германик составляли великолепную супружескую пару. Куда бы мы ни прибывали, они оказывались в окружении подобострастных верноподданных — так мы называли правителей заморских территорий. Эти экзотические местные царьки служили потенциальной опорой власти. Даже я видела это.
— Почему Германик не поднимет восстание? — спросила я отца, когда мы как-то вечером стояли на корме корабля, наблюдая, как удаляются мерцающие огни очередного города, куда мы нанесли визит.
