— Нет, так дело не пойдет. У тебя будет дом в Риме.
— А у тебя — армейская палатка. — Мама тоже засмеялась. — Ну ладно, мы это как-нибудь уладим. — Она пересела к папе на кушетку и прижалась к нему. — Послушай. — Она погладила его по щеке. — Мне хочется для девочек чего-то большего. Марцелла ведет себя вызывающе. Нельзя винить мужчин за то, что они обращают на нее внимание. А сейчас, когда она стала женщиной...
— Женщиной? — удивился отец.
— Да, женщиной, — повторила мать. — Пора подумать о ее будущем. Вы, мужчины, не смотрите в корень. Наша девочка очаровывает людей — и мужчин, и женщин. Такая жена будет находкой для кого угодно. Калигулы, например.
— Он мне не нравится. Что-то в нем есть отталкивающее. Он не такой, как братья, и уж тем более отец.
— Вот и хорошо, — возразила мама. — Пусть его братья рискуют всем на войне и возят с собой жен из лагеря в лагерь. Мар-целла могла бы вести интересную жизнь при дворе.
— При дворе Тиберия?
— Ну да. Это центр мира. Почему бы ей не насладиться всеми его прелестями?
— Может быть... если она обожает интриги. А почему мы вдруг об этом заговорили? И кстати, Агриппина захочет кого-нибудь побогаче для своего отпрыска.
— Конечно,— согласилась мама, — но она обожает Марцеллу. Калигула такой испорченный. Придет время, и он женится на ком захочет — с приданым или без него. В конце концов, какое это имеет значение, если он станет императором?
У меня сжалось сердце, перед моими глазами возник образ Калигулы. Да, так и будет. Я увидела его на императорском троне. Но Марцеллы нет поблизости. Где же она? И Друз, и Нерон? Если Калигула — император, где они? Я тряхнула головой, чтобы прогнать видение.
Папа пожал плечами:
— У нас будет время поговорить об этом после весенней кампании. Германик поклялся еще раз перейти Рейн.
Лицо отца посветлело при мысли об этом.
Но ему не пришлось снова обнажить меч. Тиберий помешал ему. Неожиданно император отозвал Германика в Рим.
«Ты многое сделал для страны, — писал он. — Народ желает воздать тебе должное. Триумфом надлежит восславить твои победы».
Великодушие Тиберия насторожило Рим. Император завидовал военным успехам своего родственника и всеобщей любви, приобретенной благодаря победам. Единственное, что способно остановить преклонение перед героем, — возвращение его в столицу. Нужно устроить пышные чествования, словно бросив кость собаке, а потом назначить на какой-нибудь менее заметный пост на задворках империи.
