Жестокий и яростный мир, полный нераскрытых преступлений и планируемых злодейств, отступил куда-то далеко и перестал существовать. А ласковая песня лиры все лилась и лилась, растворяясь в вечернем небе над его головой. Временами она превращалась в стон, горький волчий плач, который поют серые охотники в полнолуние. Гарольду вдруг невыносимо захотелось задрать морду и присоединиться к общему хору.
С тающим сердцем Бульдог поплыл по волнам мелодии. Она окружала его со всех сторон, проникала в самую душу. Легкие аккорды, словно прохладные пенные струи, отгоняли уныние и печаль.
Временами голос лиры переливался звонкой соловьиной трелью, а потом песня постепенно набирала силу, превращалась в тревожное уханье совы, клокотала напряженным и гневным орлиным кличем. А затем музыка снова звучала тише, парила над землей устало и отрешенно, словно вечерний ветерок, едва шевелящий листья над гнездом уснувшей птицы. И тогда в ней отчетливо слышались посвист ветра на кончиках крыльев, осторожная поступь крадущихся лап, плеск воды под плавниками.
Мелодия вела за собой в темную глубину загадочных джунглей, пронизанных острыми, экзотическими запахами и таинственными шорохами.
Словно околдованный, Бульдог повернул назад, раздвинул переплетенные ветви жасмина и сквозь образовавшийся просвет постарался отыскать взглядом необыкновенного музыканта, сумевшего превратить обыкновенные звуки в чудо.
Посредине небольшой полянки невообразимым клубком свернулся огромный Древесный Питон. Разноцветные узоры на его спине образовывали замысловатый орнамент. Желтые глаза были полуприкрыты: Питон жадно вслушивался в нежный перебор струн лиры. Голова его покачивалась в такт мелодии, из пасти иногда высовывался и прятался длинный раздвоенный язык, словно гигантская змея хотела попробовать звуки на вкус. Дрожь наслаждения волнами перекатывалась по пестрой коже, отчего казалось, будто цветной орнамент на спине Древесного Питона мерцает и вибрирует.
Но больше всего Гарольда поразило то, что в этих сплетенных чешуйчатых кольцах, способных задушить буйвола, удобно разлеглась Белоснежная Овца. Она чувствовала себя уверенно и спокойно, словно сидела не в объятиях чудовища, а в уютном домашнем кресле.
В передних ногах она держала небольшую лиру. Маленькое, стройное копытце ловко перебирало тонкие струны. Гарольд понял, что перед ним находится хозяйка имения.
За спиной Бульдога послышалось нетерпеливое покашливание, раздался холодный голос привратника:
