14. Так как вспомнил я о науках, то считаю приятным отступлением напомнить об усердии к ним и о высоте в них сего мужа. С изучением Св. Писания соединял он занятия и светскими науками для того, чтобы при научении сильнее убеждать, а с другой стороны для того, чтобы изобличать нелепость заблуждений. Как достоинство закона сказывается в понимании справедливого и несправедливого, чтобы каждому из тяжущихся присуждать достойное воздаяние, так и полнота образования требует изучения того и других. Не ставим мы их рядом, нет: служанка не может соперничать с госпожою, ни сын рабыни не может равняться с сыном свободной, как было сказано Аврааму. Как силен он был в грамматике, ее частях и формах, при помощи коих отличается правильно написанное от неправильного, исправляется греческий язык и определяется размер стихов, — известно тем, кто хоть немного понимают это искусство. Насколько сладкоречивым и медоточивым являл он себя в многозвучной свирели риторов нетрудно видеть: удаляя приторное и лишнее, и все то, что походило на софистическую бессодержательность и болтовню, он старался придать приятность и красоту сочинению путем ясности и чистоты.
15. Что касается усвоения математической четверицы, которая получает свой состав из величин непрерывных и из величин раздельных, ибо величины или движутся и образуют предмет астрономии, или неподвижны и дают содержание для геометрии, или существуют, как отношения, и образуют предмет музыки, или безотносительны и создают предмет арифметики: то своим усердием он дошел до того, что, изучая их в связи и каждую в отдельности, во всех достиг он совершенства. А музыкальную лиру настраивал не такую, как Пифагор Самосский и обольститель Аристоксен, а напротив — стопятидесятиструнную, и играя на ней, он отгонял всегда от слушателей болезнь, которой некогда страдал Саул, и смягчал свирепого тирана, пораженного духом зловерия и упорно бесновавшегося против домостроительства Христова, и тем спасал свое стадо от его заразы.
16. Занявшись весьма основательно этими четырьмя служанками истинной науки, он потом перешел легким и верным путем к их госпоже, т. е. к философии и ее умозрениям. Он надлежащим образом изучил: какие (существуют) ее определения, сколько их и каковы их особенности; что такое подлежащее и что такое сказуемое, и это последнее относится ли ко всему (объему подлежащего) или ни к какой (части его), или к целому и тому подобное; что должны означать их элементы и суть ли они омонимы одних только геометрических и физических (элементов); сколько видов суждений и как они превращаются; каково значение противоречия; какие бывают предикаты, какие определения и чему соответствует неопределенное по ним; сколько видов силлогизмов, какие и сколько фигур; какой силлогизм гипотетический и какой категорический и чем различаются; все ли можно доказывать через сведение к невозможному, а фигуры как и когда могут смешиваться, как делаются заключения и как разлагаются; как составляется паралогизм, какой паралогизм софистический и как он может быть ложным и в тоже время убедительным; какой силлогизм состоит из одной посылки; каким образом силлогизм диалектический, будучи принят, ведет к заключениям вероятным и как их опровергнуть; какую силу имеет силлогизм аподиктический, доказывающий истину (через вывод) из низшего (к высшему); каковы проблемы их, аксиомы и то, что походит на аксиомы; что принимает материю, смешения и соединения; какие у физиков первые начала и каким образом они недоказуемы; что такое покой, сколько видов тождества и различия где, в отношении к чему, как и когда бывает; непрерывна ли цепь причин и не простирается ли она в бесконечность; кто двигатель, что такое органическое, что рождающее, что предшествующее и что производное и посредством чего и к чему склоняется, по избранию или по насилию, что такое носитель качеств, по какой нужде они, но учению их, являются, если из ничего не бывает ничего, и каким образом от противного приходят к бытию и существованию, и как опять этим противным уничтожаются и разрушаются?
