Как ни был озабочен Тимоти Уистлер, он все же улыбнулся и кивнул, проходя мимо письменного стола девушки-секретаря. Та улыбнулась в ответ.
«Вот, — подумал он, — архаизм в двадцать первом веке, в эпоху вычислительных машин: живой секретарь! А впрочем, может быть, так и нужно, чтобы эта реалия сохранилась в самой цитадели вычислительной державы, в гигантском мире корпорации, ведающей Мультиваком. Там, где Мультивак заслоняет горизонты, применение маломощных вычислителей для повседневной канцелярской работы было бы дурным вкусом».
Уистлер вошел в кабинет Эбрема Траска. Уполномоченный ФБР сосредоточенно разжигал трубку; рука его на мгновение замерла, черные глаза сверкнули при виде Уистлера, крючковатый нос четко и контрастно обрисовался на фоне прямоугольного окна.
— А, это вы, Уистлер. Садитесь. Садитесь.
Уистлер сел.
— Мне кажется, мы стоим перед проблемой, Траск.
Траск улыбнулся краешком рта:
— Надеюсь, не технической. Я всего лишь невежественный администратор.
Это была одна из его любимых фраз.
— Насчет Мейерхофа.
Траск тотчас уселся, вид у него стал разнесчастный:
— Вы уверены?
— Совершенно уверен.
Уистлер хорошо понимал недовольство собеседника. Уполномоченный ФБР Траск руководил отделом вычислительных машин и автоматики департамента внутренних дел. Он решал вопросы, касающиеся человеческих придатков Мультивака, точно так же, как эти технически натасканные придатки решали вопросы, касающиеся самого Мультивака.
Но гроссмейстер нечто большее, чем просто придаток. Даже нечто большее, чем просто человек.
На заре истории Мультивака выяснилось, что самый ответственный участок — это постановка вопросов. Мультивак решает проблемы для человечества, он может разрешить все проблемы, если… если ему задают осмысленные вопросы. Но по мере накопления знаний, которое происходило все интенсивнее, ставить осмысленные вопросы становилось все труднее и труднее.
Одного рассудка тут мало. Нужна редкостная интуиция; тот же талант (только куда более ярко выраженный), каким наделен шахматный гроссмейстер. Нужен ум, который способен из квадрильонов шахматных ходов отобрать наилучший, причем сделать это за несколько минут.
Траск беспокойно заерзал на стуле:
— Так что же Мейерхоф?
— Вводит в машину новую серию вопросов; на мой взгляд, он пошел по опасному пути.
— Да полно вам, Уистлер. Только и всего? Гроссмейстер может задать вопросы любого характера, если считает нужным. Ни мне, ни вам не дано судить о том, чего стоят его вопросы. Вы ведь это знаете. Да и я знаю, что вы знаете.
