Такие люди, как Уинвуд Рид>[23], думали, что Новый Мир действительно будет новым миром. Они идеализировали его кажущуюся эмансипацию. Но по мере того как наиболее успешные из трудящихся фермеров и торговцев республиканской Америки один за другим достигали богатства, свободы и досуга, им было гораздо легче принять отполированные, готовые социальные модели и обычаи Европы, чем выработать новую цивилизацию в соответствии со своими эгалитарными профессиями. И все же в их адаптированном «светском обществе» оставался пробел. Генри Джеймс>[24], этот проницательный наблюдатель тонких оттенков социального поведения, указывал на своеобразную обезглавленность общественной жизни в Америке из-за отсутствия двора и придворной жизни, которые могли бы оправдать сборища и наряды. Общественная жизнь имитировала церемонию выхода ко двору, в свет, без какой-либо реальной политической подоплеки. В Европе ассимиляция богатого европейского промышленника и финансиста старым порядком была более естественной и логически завершенной. Он действительно нашел «свет», в который можно было «выходить». Его социальная схема все еще оставалась не обезглавленной, пока после 1917 года королевства не стали превращаться в республики.
Таким образом, совокупность классов, кровно связанных со старым воинствующим националистическим порядком, мощно подкрепляется гораздо большими массами подражающих, присоединившихся и более или менее ассимилировавшихся богатых и активных людей. Великий промышленник женится на дочери маркиза и имеет пару сыновей в гвардии и дочь принцессу. Деньги американца Лидса>[25], спасавшегося от социальной бесполезности своей исторической родины, помогают укрепить вредоносную монархию в Греции. Таким образом, общественная и частная жизнь новых людей находится в состоянии войны. Истинные интересы великого промышленника или финансиста лежат в космополитической организации и материальном развитии мирового содружества, но его женщины обвешали его флагами, а его сыновья готовы пожертвовать собой и всеми его бизнес-достижениями ради банального великолепия и Руританской романтической небылицы.
Но насколько великий организатор бизнеса талантлив и творчески одарен, настолько же он может и осознавать, и с разочарованием отвергать ту цену, которую старый порядок обязывает его платить за развлечения, общественную жизнь, домашний мир и комфорт. Открытый Заговор ничем ему не угрожает; он даже может принести чувство облегчения. Если бы у него были женщины, по-настоящему интересующиеся его делами, а не ищущие одних развлечений, и если бы он вовремя осознал практическое, интеллектуальное и моральное похищение сыновей и дочерей старым порядком, который все еще в силе, он мог бы совсем легко перейти от соглашательства к антагонизму. Но в этом отношении он не может действовать в одиночку. Это должна быть социальная, а не индивидуальная операция. Ясно, что Открытый Заговор должен включать в свою деятельность великую борьбу за души экономически активных людей. Он должен выкроить свой собственный социум из ткани имеющегося социума. Только создав новую и лучшую социальную жизнь, сможет он противостоять многим заманчивым преимуществам и привлекательным качествам старой жизни.
