Если бы полтора столетия назад мир обратился к экономистам за решением проблем с транспортом, то они для начала поскрипели бы немного перьями, подышали бы на бумагу с чернилами, но вскоре бросили бы это занятие и, упрекнув себя за допущенную расточительность, оставили бы все разговоры о железных дорогах, автомобилях, пароходах и самолетах и занялись написанием длинных невралгических диссертаций, диспутов и трактатов о дорогах и методах их соединения, о шлагбаумах и каналах, о влиянии платы за шлюзы на лодочников, о местах приливов, о якорных стоянках, об избыточной грузоподъемности, о перевозчиках, караванах, тачках и пешеходных переходах. Там было бы четкое дифференцирование в чувствах и требованиях между меньшинством, владеющим лошадью, и пешим большинством; ошибки последнего могли бы измучить ум каждого философа, который мог ездить верхом, и были бы сведены к минимуму каждым философом, который не мог; пролегла бы широкая пропасть между школой с узкой пешеходной дорожкой, школой без пешеходной дорожки и школой, которая ожидала бы времени, когда каждая лошадь должна была бы пройти по одной универсальной дорожке под диктатурой пешеходного движения. И все это – с глубочайшей серьезностью и достоинством. Эти вещи – пешеходные дорожки, дороги и каналы с их движением, были бы «реальными», а «утопические» проекты для достижения скорости в тридцать или сорок миль в час или более, с подъемом в гору, против ветра и прилива, не говоря уже о более невероятной идее воздушного транспорта, были бы осмеяны. Жизнь катилась колесом или расходилась кругами по воде; так было и так будет всегда.
Психология экономического сотрудничества только зарождается, и поэтому экономисты и социалисты-доктринеры пользовались широчайшей свободой в своем педантизме и авторитетной помпе. В течение ста лет они спорили и спорили о «ренте», о «прибавочной стоимости» и так далее, наиздавали литературы в десять тысяч раз более громоздкой, тоскливой и глупой, чем худшие излияния средневековых схоластов.
Но как только эта освященная веками озабоченность распределением долей учредителей, менеджеров, рабочих, поставщиков материалов, кредитных посредников и сборщиков налогов в общем продукте перестает рассматриваться как основной вопрос в экономике; как только мы освобождаем наши умы от озабоченности, с самого начала неизбежно превращающей эту науку в перебранку, и начинаем наш разбор предмета с обзора механизмов и других производительных материалов, необходимых для удовлетворения основных потребностей человечества; если мы пойдем дальше и рассмотрим, как можно выработать продукт из всего этого материала на этом оборудовании с наименьшими трудозатратами и распределить этот продукт для максимально возможного удовлетворения потребностей; тогда мы сместим наш подход к экономическим вопросам в сторону стандартов, с помощью которых о всех существующих методах эксплуатации, занятости и финансирования можно судить, а не пререкаться. Мы можем отложить второстепенный вопрос о претензиях того или иного участника на потом и рассматривать каждую разновидность человеческого участия в общих усилиях исключительно с точки зрения того, что делает это участие наименее обременительным и наиболее эффективным.
