Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности | страница 61
Когда великая идея прокладывает себе дорогу – тут уж не до интересов отдельной личности. Люди оцениваются исключительно с точки зрения их полезности для общего дела, их почетный долг – отдать себя без остатка во имя борьбы за непогрешимую истину (Асмолов, 1996, с. 589–591). Где уж считать жертвы! На идею продолжают работать даже те, кого эта великая идея и стоящая за ней идеология отвергают и лишают права на жизнь. Так в ХХ веке жертвы репрессий служили до последнего своим режимам, кто на урановых рудниках, кто на строительстве Беломорканала, а у фашистов – даже пеплом на полях, удобряя всходы будущих урожаев.
Альбрехт Дюрер. Шабаш
Обратившись к истории великих идей, можно обнаружить удивительную закономерность: идеи совершенствования и спасения человечества в целом с отдельным человеком обходились жесточайшим образом, по известной формуле: «Все для людей, и ничто для человека».
Глобальность поставленной задачи, ее размах во времени и пространстве, с одной стороны, становятся своего рода оправданием разрыва с реальностью и пренебрежения настоящим. С другой стороны, они же стоят на страже непогрешимости самой идеи: кому и как судить о правильности лучшего в мире учения, если оно принесет свои плоды только в туманной дали. «Светлое будущее» не раз фигурировало как крепкое алиби для самых разных реформаторских начинаний.
Пока великие идеи спасения всего человечества – теория, ими можно восхищаться или возмущаться. Как только они претворяются в жизнь, они плодят врагов. И дело даже не в том, что «кто не с нами, тот против нас». Просто если совершенство уже открыто и известно, то все остальное не просто несовершенно, а враждебно, ересь, антимир.
Очередная гримаса истории: террор начинается с борьбы за светлое будущее.
Образ врага конструируется как антиидеал. Строго в соответствии с запросами времени и места, врагами объявляются ведьмы, пособники мирового капитализма, коммунисты, сионисты…
Но и это еще не все. Наказание обычного преступника соизмеримо с его преступлением. На «врага идеи» данный принцип не распространяется, ему наказание отмеряется безо всякой связи с преступлением, и вообще сам факт преступления мало кого интересует, достаточно лишь допустить мысль, что он – враг, а раз враг, значит, способен на любое зло (см. об этом: Арендт, 1996, с. 554–593). Так создаются «призрачные» враги, которые подвергаются остракизму не за совершенный проступок, а только в силу обретенного ими статуса врага веры или врага народа. Объявляясь врагами великой спасительной идеи, они сразу оказываются за чертой, превращаясь из человеческого существа в нелюдя. Вот почему соседка, названная ведьмой, уже не заслуживает ни жалости, ни снисхождения, ни юридической защиты. Так включается и срабатывает
