Охота на ведьм. Исторический опыт интолерантности | страница 51



1996, с. 588). Режимы террора сами продуцируют эту патологию нормальности тем, что поощряют самые абсурдные обвинения во времена демономании, или тем, что в XX веке создают систему концентрационных лагерей, нацистских и ГУЛАГовских. Сегодня уже достаточно много сказано о том, что эти лагеря превращали обычных людей, которые устраивались работать надзирателями, в преступников и садистов с мертвой душой.

Благодаря патологии нормальности эпохи террора призывают человеческие пороки и психопатологию себе на службу. А те и рады стараться, играют свою микроисторическую роль, выстраивая свои цепочки закономерных случайностей, влияя на конкретные судьбы людей и локальные события.

Патологические отклонения находят удобоваримые социальные ниши, в которых они предстают в ином, благопристойном свете, становясь воплощением новой искаженной нормы. Садист находит себя в профессии пыточных дел мастера, тюремного надзирателя, палача или инквизитора и занимает почетное место среди самых последовательных и безжалостных борцов с дьяволом. Фанатик, одержимый манией подозрительности, становясь охотником на ведьм, обретает репутацию бдительнейшего искоренителя ереси.

Охота на ведьм – это не только преследования и казни. Это патология нормальности. Главной жертвой террора оказывается здравый смысл.


Дети-обвинители, или устами младенцев…

Сколько костров зажжено пылом приговоренных.

Станислав Ежи Лец

Образы дьявола, его свиты и скрывающихся под самыми разными обличиями ведьм – все это стало неотъемлемой частью картины мира той эпохи настолько, что идеи колдовства и ведьмомании проросли в мир детей и дали там свои пышные всходы.

В хоре обвинителей зазвучали и детские голоса. Дети самозабвенно фантазировали о ведьмах, демонах и подробностях шабаша. Они обвиняли в связи с дьяволом своих родных и соседей. Разыгрывая припадки, вдохновляясь вниманием старших, они посылали на костры и виселицы близких и далеких им людей, чаще всего тех, кого случайно невзлюбили. Порою дело доходило до самооговора. Дети утверждали, что сами состоят в связи с дьяволом и посещают развратные шабаши. Они самозабвенно фантазировали о подробностях ночных сборищ и прогулках с демонами, тем самым обрекая себя на мученическую смерть.

Охота на ведьм породила детей-обвинителей.

С одной стороны, дети искренне заражались взрослыми страхами, с другой же – они не столько искали защиты от этих страхов, сколько культивировали их и строили на них свою игру. Для детей обвинения и признания в связи с дьяволом были одной из увлекательнейших игр. Дети играли в охотников на ведьм и одержимых, но их игры оборачивались самыми настоящими расправами.