Юрис был ошеломлен. Он никак не думал увидеть когда-нибудь эту женщину, а тем более здесь, в Силмале. Неприятно ведь вспомнить, что ты когда-то был наивным, как ребенок, натворил глупостей, за которые потом было стыдно.
Субботние и воскресные вечера ребята общежития проводили в клубе, толпились в досиня накуренном буфете, танцевали, толкая друг друга, в битком набитом зале и снова шли вниз, в буфет.
На одном из таких вечеров Юрис познакомился с девушкой, участницей клубной самодеятельности, певшей в тот вечер какие-то песенки. Их познакомил его друг Виктор.
— Позволь представить тебя артистке, — сказал Виктор, протолкавшись сквозь толпу танцующих со своей партнершей.
Это была девица среднего роста, склонная к полноте, с большим некрасивым лицом, ее светлые волосы свисали на плечи. На обнаженной шее висел медальон.
— Наш передовик и весьма сознательный товарищ, — состроил гримасу Виктор. — А эта дама, Юрис, будущая артистка, будущая звезда, так сказать, — Илма Стурите.
— Очень приятно, — прощебетала будущая звезда, протягивая Юрису мягкую, теплую руку. — А вы очень распустились, Виктор. Я сержусь!
— Я удираю! — бросил тот в ответ. — Веселитесь, дети мои!
Юрис, оставшись наедине с девицей, не знал, что и делать. Та посмотрела на него необыкновенно темными круглыми глазами. Глаза ее Юрису не очень понравились — в них было что-то назойливое. Но он заставил себя быть любезным и пригласил новую знакомую танцевать.
Поздно ночью они вместе ушли из клуба.
— Будьте рыцарем и проводите меня до трамвая, — взяла его под руку Илма Стурите. — Я живу далеко-далеко — за Даугавой. Знаете, так неприятно ходить там ночью, но что поделаешь? — Она театрально вздохнула, затем игриво засмеялась.
Они шли по полупустым улицам. Илма продолжала болтать.
— Наверно, очень трудно быть передовиком, — сказала она по-детски наивно, — не правда ли? Я не могла бы… ни за что! Скажите, когда же человеку жить, если ему всегда надо быть сознательным и всегда у него какая-нибудь общественная нагрузка? Вы комсомолец и вынуждены это делать, а…
— Какие глупости! — с жаром перебил Юрис. — Неужели вы думаете, что человек может работать хорошо только тогда, когда его заставляют?
Неловко подыскивая слова, он пытался доказать, как она неправа. Илма слушала, слушала, затем вдруг тихо запела грудным тембром:
Милый, ты не спеши, чему быть, того не миновать,
Предвидеть будущее нам не дано, не дано…
— Вы не обижайтесь, — засмеялась она, еще крепче сжимая локоть Юриса. — Я несознательная… я плохая… да, да! Но меня ведь никто не учит! Вы — первый человек, который разговаривает со мной серьезно. Мужчины обычно ведут себя легкомысленно… Вы совсем не такой…
