Беру блокнот, тот, что пошел волнами. Письма к Иззи будут теперь не такими красивыми, мой почерк – менее разборчивым, но как-то оно да получится. Должно. Прихватив покрывало из палатки, иду к одному из деревьев и усаживаюсь под ним. Спиной к коре, защищенная от палящего солнца. Трава под рукой на ощупь мягкая. Маргаритки от моего прикосновения клонятся к земле, и здесь, в тени, веет легкий ветерок.
– Иззи! – в голос стенаю я.
– Сиди тихо, а не то приклею тебя к этому дурацкому стулу!
– Я и так уже приклеилась! Несколько часов тут сижу!
– Вот не надо преувеличивать, – она смотрит на меня с упреком. – Ты сидишь здесь, потому что иначе просто пропала бы.
– Ненавижу Хеллоуин, – в отчаянии говорю я. – Люблю там только шоколад!
– Ну, я бы еще кое-что назвала, что можно любить.
– Я тоже. Жженый сахар и торты, и…
– Это единственный день в году, когда я задаюсь вопросом, как ты можешь быть моей сестрой, – Иззи, смеясь, подмигивает мне. – Сейчас будет готово, помолчи.
Вскоре она, смеясь, хлопает в ладоши и поворачивает меня к зеркалу. Я гляжу на свое отражение расширенными от удивления глазами и с открытым ртом.
– Идеально, скажи! – радуется Иззи. – Ты чудо как прелестна, птичка!
Она радостно смеется, но я ничего не могу ответить. Сначала мне нужно вобрать в себя все впечатления. В этом году она превзошла саму себя. Лицо мое – черно-белый женский череп – вокруг глаз украшено шедевром в прекрасном синем цвете. Нарисованными цветами.
– Вау, – выдыхаю я.
– Этот макияж называется «сахарный череп».
Мои длинные светлые волосы она завила и высоко заколола шпильками, они смотрятся неистово и лихо – и в них полно маргариток.
Я помню этот Хеллоуин позапрошлого года. Мы вместе пели караоке и делали это по-настоящему круто. Мы танцевали, смеялись, мы были счастливы. На этой вечеринке Иззи получила свой первый поцелуй.
Я сосредоточенно приставляю ручку к бумаге и начинаю писать, вижу, как расстилаются линии и чернила, как они становятся свидетелями моих движений, словами. Когда пишу Иззи, я вынуждена изо всех сил сдерживать себя, чтобы оставаться здесь и сейчас и в то же время не забывать ничего, что было. Хождение по краю пропасти, которое мне никогда не удастся.
Лагерь снова оживляется, время еды прошло, и я вижу Сару, подходящую ко мне с увязавшимся за ней Мо. В одной руке у нее тарелка, а в другой бутылка воды. Сегодня она в темно-синем свитере с высоким воротником и слишком длинными рукавами. Щеки у нее пунцовые от жары, но не похоже, чтобы ей это сильно мешало.
