Зачем я здесь, на голых камнях, в сотне световых лет от родины? В сотне световых лет от могил родителей и бог знает насколько дальше от замороженного тела единственного любимого мужчины.
— Как спалось? — спросила «Собака».
Протерев глаза, я приподнялась на локтях. Ветер был теплым, но уже не обжигал дыханием печки, как в полдень.
— Как нельзя было и ожидать, — ответила я, садясь; в пояснице что-то хрустнуло, и я сдержала стон. — Ты почему меня не разбудила?
— Подумала, ты не прочь отдохнуть.
Я заморгала от удивления:
— Необычная для тебя забота. Знай я тебя не так хорошо, сказала бы, что ты взрослеешь.
Собрав вещи, я направилась обратно к лестнице. На подходе к ней увидела кучку туристов, выезжающих на край плато на ослах. Они поднимались в самый зной и все раскраснелись, пыхтели под своими широкополыми шляпами. Заметив меня, заулыбались с братским чувством альпинистов, повстречавшихся на горной вершине. Пока они слезали с седел, мы обменялись вежливыми замечаниями о жаре, крутизне подъема и отсутствии перил в опасных местах.
— Вы из Дома Возврата? — спросил один мужчина.
У него были густые усы, и держался он как военный. Я оглядела свое просторное одеяние, гадая, как он узнал. Потом вспомнила о застежке накидки: с рельефной шестнадцатиконечной звездой Дома на бронзовом поле — и потерла ее пальцем.
— Да.
— Мы видели на орбите ваш крейсер. — Он указал в непрозрачное небо пустыни, и я едва утерпела, чтобы не взглянуть туда же.
— Верно, — признала я, — она со мной.
Мужчина кивнул, вероятно понимая сложность отношений с грозным боевым кораблем, который я звала и сестрой, и домом.
— Она ведь из «хищников»?
— Списана.
— Я так и подумал. — Он постучал себя пальцем по выпуклой груди. — Восемнадцать лет во флоте Конгломерата. Боевые действия в системе Шарлотты.
Усатый так явно гордился, так был доволен собой, что я не смолчала:
— А мне выпало побывать у Пелапатарна.
Он сразу сдулся.
— Сражались у Пелапатарна?
— Командовала медицинским фрегатом.
— Правда? — Он подался ко мне, не скрывая восхищения. — Действительно было так страшно, как рассказывают? Я имею в виду сражение.
— Хуже.
Вдаваться в подробности у меня не было сил. Есть вещи, которые не передать словами. Разгром сил внешников при Пелапатарне был невыразимым зверством. К счастью, мужчина вроде бы и так понял. Мы оба уставились в пыль под ногами, вернувшись на время каждый в свою память о войне.
Остальные туристы уже шли к руинам храма. Усач выдавил улыбку.
