Я услышала, как проскребли по полу ножки стула, — капеллан тяжело поднялся.
— Осталось всего несколько минут, — отдуваясь, заговорил он. — За вами скоро придут. Не хотите сказать последнее слово? Передать через меня прощальное утешение друзьям или родным?
Мой взгляд был обращен на собственные руки.
— Скажите им, что я выполняла приказ. Скажите им, что я уважала военную дисциплину. И что в конечном счете я поступила так, как сочла за лучшее.
— Вы верите, что поступили правильно?
Мне вспомнились шесть тяжелых крейсеров класса «хищник», стреловидным построением входящих в атмосферу Пелапатарна и сметающих все на его единственном континенте. Я представила, как распускаются над джунглями взрывы их термоядерных боеголовок, как разгорается пожар, на много месяцев задушивший планету, и еще представила разбитые корабли на орбите, и дотлевающие древесные стволы, и обгорелые туши животных на грунте. Я представила ужас солдат обеих сторон при виде той бомбардировки — сплошной завесы атомного пламени, надвигающейся на них над деревьями, когда некуда бежать, негде укрыться. Оценили они принесенную ими жертву за те мгновения, прежде чем испариться в огне? Могли они понять, что их гибель означает немедленный конец войны, — и, если могли, нашли ли силы простить меня?
— Нет. — Мой голос охрип. — Я не то сказала. Я сказала в точности: «Поступила так, как сочла за лучшее». Тут важное различие…
— Да, я понял.
— Вы им передадите? — оглянулась я на него.
— Дословно.
— Спасибо.
Я снова повернулась к окну. Мое внимание привлек флайер — та черная точка, замеченная мной минуту назад. — Он поднялся над тюремной стеной, на миг завис в воздухе и опустился на плац.
— Ах, — проговорил Бервик сквозь визг его двигателей, — кажется, у нас посетители.
Он вытянул шею, заглядывая мне через плечо:
— Флайер, похоже, флотский. Вы кого-то ждете?
— Как знать? — равнодушно хмыкнула я.
После моего возвращения в Конгломерат для суда прежние наниматели совершенно не рвались со мной общаться.
Я отошла к деревянному столу, налила стакан застоявшейся воды из керамического кувшина и стала пить.
— Столько разных людей хотели бы видеть меня мертвой, и адмиралтейство среди них не последнее.
— Думаете, они явились посмотреть? — изумился капеллан.
— Стервятники слетаются.
Я поставила стакан на стол и одернула подол грубой тюремной блузы. Пригладила зачесанные назад волосы и поправила воротничок. Мне не разрешили выйти на казнь во флотском мундире, но это не значило, что мне нельзя достойно выглядеть. Если мерзавцы из адмиралтейства прибыли полюбоваться моей последней минутой, я готова. Я собиралась выйти из камеры, высоко держа голову, с прямой спиной и посланные в меня пули встретить с достоинством, лишив всех удовольствия увидеть меня сломленной и униженной. И если они надеялись на последние мольбы и оправдания, их ждет большое разочарование.
