Надо выстроить логически безупречную линию защиты, теоретически совершенную. Но сделать это необходимо немедленно.
«Перестань нервничать!» — убеждал он себя. В возбуждённом состоянии задачи не решить. Это уравнение обязательно должно иметь ответ.
Исигами прикрыл глаза. Как делал всегда, когда сталкивался с какой-нибудь сложной математической проблемой. Стоит отключить поток информации, поступающей из внешнего мира, как математические формулы в голове оживают, приходят в движение, претерпевают всевозможные метаморфозы. Однако в данный момент его голова была занята отнюдь не математическими формулами.
Но вот он открыл глаза. Первым делом посмотрел на будильник, стоящий на столе. Половина девятого. Затем взгляд переместился на Ясуко. Она, точно под напором его взгляда, попятилась.
— Помогите раздеть, — сказал он.
— Что?
— Мы должны снять с него одежду. Не только кардиган, но и свитер, и брюки. Надо поторопиться, иначе труп окостенеет, — с этими словами Исигами взялся за кардиган.
— Да, да, конечно, — Ясуко начала помогать, но из-за отвращения, которое она испытывала к мёртвому телу, пальцы её дрожали и не слушались.
— Ладно, я сам всё сделаю. А вы лучше идите помогите дочери.
— Простите меня, — Ясуко поклонилась и медленно поднялась с колен.
— Госпожа Ханаока! — крикнул ей вслед Исигами и, когда она обернулась, сказал: — Вам с дочерью необходимо алиби. Я подумаю об этом.
— Алиби? Но у нас нет никакого алиби!
— Поэтому мы должны его создать, — Исигами аккуратно сложил кардиган, снятый с трупа. — Доверьтесь мне. Положитесь на мои логические способности.
— Хоть бы раз до конца понять, в чём твоя логика!
Со скучающим видом подпирая щёку, Манабу Юкава демонстративно зевнул, снял очки в тонкой металлической оправе и положил сбоку, показывая тем самым, что они ему больше не понадобятся.
Возможно, он и прав. Вот уже минут двадцать Кусанаги сидел, уставившись на шахматную доску, но, сколько ни ломал голову, не видел, каким образом выпутаться из создавшегося положения. Король загнан в угол, никакие отчаянные вылазки не способны развернуться в решительную атаку. Он продумывал всевозможные ходы, но тотчас замечал, что любой из них мог быть легко блокирован.
— Нет, всё-таки шахматы — это не для меня, — пробормотал он.
— Ну вот, опять начинается!
— Не понимаю, почему запрещено использовать фигуры, забранные у противника? Что за нелепость! Это мои трофеи. Почему же я не могу распоряжаться ими по своему усмотрению?
