Дали срок, не дали опомниться.
Пятьдесят восьмую дают статью,
Говорят: «Ничего — вы так молоды».
Если б знал я, с кем еду, с кем водку пью,
Он бы хрен доехал до Вологды.
Все обиды мои годы стёрли,
Но живу я теперь, как в наручниках —
Мне до боли, до кома в горле
Надо встретить того попутчика.
Но живёт он в городе Вологде,
А я на Севере, а Север вона где.
Вот раньше жизнь: и вверх и вниз идёшь без конвоира,
Покуришь план, пойдёшь на бан и щиплешь пассажиров.
А на разбой берёшь с собой надёжную шалаву,
Потом за грудь кого-нибудь и делаешь варшаву.
Пока следят, пока грозят, мы это переносим.
Наелся всласть, но вот взялась «Петровка, 38».
Прошёл детдом, тюрьму, приют, и срока не боялся,
Когда ж вели в народный суд, немного волновался.
Зачем нам врут — «народный суд» — народу я не видел.
Судье простор, и прокурор тотчас меня обидел.
Ответил на вопросы я, но приговор с издёвкой,
И не согласен вовсе я с такой формулировкой.
Не отрицаю я вины — не в первый раз садился.
Но написали, что с людьми я грубо обходился.
Неправда, тихо подойдёшь, попросишь сторублёвку…
При чём тут нож, при чём грабёж? Меняй формулировку!
Эх, был бы зал, я б речь сказал: «Товарищи родные!
Зачем пенять, ведь вы меня кормили и поили.
Мне каждый деньги отдавал без слёз, угроз и крови.
Огромное спасибо вам за всё на добром слове».
И этот зал мне б хлопать стал, и я б, прервав рыданья,
Им тихим голосом сказал: «Спасибо за вниманье».
Ну правда ведь, неправда ведь, что я грабитель ловкий.
Как людям мне в глаза смотреть с такой формулировкой?
Это был воскресный день, и я не лазил по карманам —
В воскресенье отдыхать — вот мой девиз.
Вдруг свисток, меня хватают, обзывают хулиганом,
А один узнал, кричит: «Рецидивист!»
— Брось, товарищ, не ершись. Моя фамилия Сергеев.
Ну, а кто рецидивист, — ведь я ж понятья не имею.
Это был воскресный день, но мусора не отдыхают,
У них тоже план. Давай, хоть удавись.
Ну, а если перевыполнят, так их там награждают.
На вес золота там вор-рецидивист.
С уваженьем мне: «Садись». — Угощают «Беломором».
