Но никто вокруг моего нежелания не поймет. Вон, даже Макс, лучше других знающий о моей «амнезии», и то смотрит укоризненно! А еще не поймет бабуля – адмирал Погибель, уже приславшая на согласование целую кипу документов по заводу с говорящим названием «СалемитНикель». Собственность на него перейдет ко мне весной – одной ночи Вике-Смерти хватило для зачатия ребенка. Как ни зарекался не работать проституткой, а один раз продался, и теперь уже надо идти до конца, чтобы получить свои тридцать серебряников, которые с учетом двух тысяч лет инфляции подросли до пяти миллионов чистой прибыли в год. Но вкуснее всего в них даже не сумма, а возможность без подобострастия смотреть в глаза императорской семейке и их окружению – несмотря на три «Звезды», после всех моих фортелей я там числился не на самом лучшем счету.
– Куда Лешку денешь? – спросил Макс, прерывая мои размышления, но однозначно ни хуя не сомневаясь в грядущем факте поездки.
– С собой возьму. Воронины до Рождества уехали куда-то к Катиным родственникам, а твоей маме, боюсь, хлопот и с Юркой хватит!
Татьяне Ивановне – маме Макса – целых две недели согласовывали въезд в Муромцево, и появиться здесь бабушка должна была только второго января. А другой бабушке – теще Кудымова – ни разу до этого не виданной ни мной, ни самим новоявленным вдовцом – въезд разрешили исключительно на похороны. Дородная женщина, с воем кидавшаяся на могилу, даже на девять дней не смогла остаться, а уж понянчиться с новорожденным Юрием Максимовичем ей вообще удалось всего несколько часов. Кстати, едва уговорил Макса не называть сынка Юлием. После моего «участия» в судьбе его матери имя резало бы мне слух, но для Макса я привел другие доводы: дети злы и будут дразнить мальчишку девчачьим именем. Имя Юра стало компромиссом между памятью о жене и фантазией матери об отце – Макс, как и его сестра, родился от анонимного донора генетического материала. Такое вот гениальное дитя из пробирки.
– Не боишься такого малыша на похороны тащить?
– Ему полтора года, что он может запомнить? – отмахнулся я, – А у меня хоть повод для неучастия в семейных посиделках появится. Не забывай, я там буду не пришей кобыле хвост: все меня знают, а я толком никого!
Словно понимая момент, мелкий Угорин притих, наблюдая за слаженной работой кладбищенских работников, споро насыпающих холмик над гробом.
– Вот и всё, – сдавленно произнес кутающийся в ворот батя.
Хоронили маму Варю в закрытом гробу: пьяный лихач за рулем – основная версия происшествия – не оставил ничего от ее красоты, сбив на пешеходном переходе аккурат лицом в ограждение. Машину и ее владельца искали, но дело осложнялось новогодними праздниками. Еще при встрече перед похоронами Вика пообещала держать меня в курсе следствия.
