Зашел в свою комнату, переодел футболку, нацепил кожаную куртку (сам шил на первом курсе, из обрезков, присланных дедом). Выглянул в окно, надеясь, что дождь хоть немного поутих. Не тут-то было. В небесной канцелярии определенно решили выполнить месячную норму по столичным осадкам.
– Черт подери, – парень с тоской посмотрел на подвешенные у шкафа кофры с упакованной коллекцией. Хорошо хоть коробку с обувью и мелкими аксессуарами догадался спустить в машину накануне вечером.
Решительно направился в кухню – за пакетами для мусора.
Отец все еще восседал там, лениво проглядывая в смартфоне новости. Завидев сына, отложил телефон в сторону, воодушевленно поинтересовался:
– А чего это ты такой загадочный ходишь в последнее время? Пришел, ушел, пришел снова, заперся в комнате…Пакетами вон шуршишь … Куда-то потащил. Я переживаю за тебя, сынок. Не прячешь ли ты там в комнате труп невинной красотки?
И громогласно рассмеялся.
– Не смешно, – Степан шумно выдохнул, покачал головой. – Может, хватит уже? Что ты, как ребенок? Не угомонишься никак…
Отец траурно закатил глаза, повел широким плечом:
– Ну вот. Спорить ты так и не научился, сразу переходишь на личности. «Как ребенок», – он пристально посмотрел в широкую спину сына. – То есть ты не передумаешь?
– Нет, – Степан достал из шкафа скотч, нечаянно хлопнул дверцей.
Отец сердито зашипел и посмотрел на дверь кухни:
– Тихо ты! Мать разбудишь!
– Мать уже сама разбудилась, – в проеме, приоткрыв дверь, показалась моложавая блондинка в легком домашнем платье, прямая противоположность мужу. Стройная будто тростиночка, миниатюрная и голубоглазая. Степану иногда казалось, что отец потому и говорит шепотом в присутствии матери, что боится ее сломать собственным басом. – Кофе угостите? Или уже все выпили?
– Мам, я опаздываю. Прости.
Рванул к коридору.
Мать спохватилась, привлекла его к себе, поцеловала в гладко выбритую щеку, потрепала по плечу:
– Ни пуха. Буду за тебя болеть! – и подтолкнула к выходу.
– Что за него болеть? – пробасил Григорий, прислушиваясь, как в комнате сына шуршат пакеты и скрипит скотч.
– Показ у него сегодня важный, – супруга пристроилась напротив него, забрала из рук кружку с остывшим кофе.
Зажмурилась, отпивая.
Григорий мрачно насупился, побарабанил по столу. Жена лукаво усмехнулась:
– Пыхти-не пыхти, а сегодня он устроит своебудущее.
– Или не устроит…
– Может и так. Только вряд ли он после того, как ему покажут дверь и золотой ключик от нее, все бросит, чтобы начать карьеру дипломата. Еще и выбросив коту под хвост пять лет учебы… Или он не Степан Пас.
