Наука и техника, 2007 № 10 (17) | страница 54

Макет Сечи

П. Кулиш собрал на этот счет яркий букет показаний современников, вроде оршанского старосты Филиппа Кмиты, изображавшего в 1514 году черкасских казаков жалкими оборванцами, а французский военный эксперт Дальрак, сопровождавший Яна Собесского в знаменитом походе под Вену, упоминает о “дикой милиции” казацкой, поразившей его своим невзрачным видом.

Раз “рыцарская” теория отпадает» рассмотрим другую — так сказать, демократическую. Беглые люди, объединившись в ватаги, почуяв волю и полную безнаказанность на окраинах тогдашних Польши, России, Турции, начали добывать себе необходимый “прожиточный минимум” путем грабежа и разбоя. Причем совершенно неважно было, кого грабить: русских, украинцев, поляков, татар. Для пополнения собственной “корзины потребления” годились все. Да и откуда могла взяться привязанность к какому-то народу, если в рядах казачьих ватаг, как мы уже знаем, присутствовали представители десятка национальностей. Вот и выходит, что ели, одевали и сражались казаки тем, что смогли захватить. Это их во многом роднит с пиратами. Только они были сухопутными пиратами.

Причем и сама демократия, то есть власть народа, у казаков трактовалась по-своему, а конкретнее, как полное безвластие. Они воспитаны были в духе отрицания государства. К своему собственному войсковому устройству, которое могло бы рассматриваться как прообраз государства, у них существовало малопочтительное отношение, вызывавшее всеобщее удивление иностранцев. Популярнейший и сильнейший из казачьих гетманов Богдан Хмельницкий немало терпел от своевольства и необузданности казаков. Все, кто бывал при дворе Хмельницкого, поражались грубому и панибратскому обхождению полковников со своим гетманом. По словам одного польского дворянина, московский посол, человек почтенный и обходительный, часто принужден был опускать в землю глаза. Еще большее возмущение вызвало это у венгерского посла. Тот, несмотря на радушный прием, оказанный ему, не мог не вымолвить по-латыни: “Занесло меня к этим диким зверям!” Казаки не только гетманский престиж ни во что не ставили, но и самих гетманов убивали с легким сердцем.

Конечно, со временем стал вырабатываться какой-то своеобразный кодекс поведения, отношений. Произошло это только тогда, когда из среды казаков стали выделяться более авторитетные и “зажиточные” казаки — старшина. Им уже невыгодно было считаться разбойниками, они стремились влиться в привилегированное общество того времени, стали добиваться шляхетских привилегий, закрепления за собой земельных угодий и так далее. Но старшину это также временами не спасало от казачьей буйной вольницы.