Неуверенность столь велика, что как только что-нибудь произойдет, мать обычно думает, что у нее нет молока. Если грудь ощущается как пустая — это потому, что нет молока, а если она полная — это потому, что ребенок ее не высасывает, и у него, должно быть, есть причина: молоко-то плохое, наверное. Если ребенок часто просит грудь — он голоден, а если много спит — это потому, что молоко не течет… Если он мало прибавляет — нужно дать ему смесь, а если прибавляет много — только материнского молока ему не хватит. Маленькие груди бесполезны, но и большие тоже. Если мать сама выросла на смеси — «это у нас вся семья немолочная»; но если бабушка или прабабушка выкормила грудью семерых — «вот бы у меня было молоко, как у бабушки! Она и своих семерых выкормила, и потом в войну подобрала сиротку и тоже кормила… Но в наше-то время у женщин сплошь и рядом нет молока». В общем и целом нет такого стечения обстоятельств, из-за которого женщины восклицали бы: «Как у меня много молока!»
В огромном большинстве случаев, когда мать считает, что у нее нет молока, на самом деле все в порядке. С точки зрения статистики проще выиграть главный приз в лотерею, чем иметь гипогалактию. Ни мягкие груди, ни то, что ребенок просыпается по ночам, ни прибавка, которую кто-то назвал недостаточной, хотя она на самом деле нормальна, ни то, что ребенок не выдерживает трехчасовых перерывов, не указывают на отсутствие молока.
Чтобы считать, что проблема именно в нехватке молока, необходимы три критерия:
1. Ребенок действительно (действительно!) прибавляет слишком мало.
2. Попытавшись сцеживаться на протяжении нескольких дней, при хорошей технике и несколько раз за день, мать не может ничего сцедить.
3. После введения докорма ребенок прибавляет больше, чем раньше.
Если ребенок хорошо прибавляет в весе — значит, молока ему хватает, и точка. Если же у матери есть молоко, а ребенок отказывается его сосать и не прибавляет в весе, — тогда не исключено, что ребенок болен, но гипогалактии у матери нет.
