Максим любовался ею, насколько мог скрытно, чтобы никто не догадался. Для него это было своего рода игрой. Он пытался разгадать шарады: какая она на вкус, какими будут тактильные ощущения, как пахнет ее тело и интимные места. Время шло, и интерес Максима к девушке перерос в настоящий азарт.
«Вот! Это и есть тот самый опасный фактор, – вдруг подумал он. – Опять отклонение от курса. Девиация».
Включили электрический свет, музыка заиграла громче, тут и там слышался смех. По поведению гостей можно было сказать, что многие из них уже в изрядном подпитии – в принципе, так и должно быть на вечеринке. Но Максим был трезв, он переваривал толко что мелькнувшую мысль – мысль о том, что он все чаще стал замечать на своем пути в поисках спасительницы и истинной любви конкретную девиацию. Он уже столько времени гонялся за той единственной, которую ошибочно видел во многих привлекательных особах, что, похоже, начал наслаждаться самим процессом – овладеть и переспать. Другими словами, увлекаясь погоней, он забыл о цели. Осознание было досадным. Чтобы добиться освобождения, ему нужно уделить внимание чувствам, ведь он решил, что именно любовь принесет ему спасение.
Но, пока он любовался Елизаветой, пока втягивал аромат и предвкушал вкус, азарт затуманил рассудок. Часы тикали, время истекало. Скоро зима, а зимой дожди идут чаще, иногда льют целыми днями. Не может же он закрыться у себя дома и сидеть, как заключенный в темнице. Окажись он где-то не ко времени, попади под дождь, опасности не миновать, более того – трагедии, он может загубить черт знает сколько душ! А он играет тут дона Хуана де Марко, соблазняя очередную жертву! Неужели Елизавета – еще одна превратная иллюзия? Максим со злобой фыркнул и подавил эту мысль. Надо было сосредоточиться на цели и каким-то образом оказаться с этой девушкой наедине.
Вынырнув из раздумий, он вдруг обнаружил, что Жак и его подруга прощаются с хозяином, перед тем как уединиться в выделенной им комнате на втором этаже особняка. На что он рассчитывал? «Неужели ты думал, что она пошлет своего друга и предложит тебе уединиться с ней в одной из спален? – разозлился на себя Максим. – Вот и уплывает твое счастье, вот и ускользает очередное спасение, на которое ты уповал, чтобы изъять темное чудовище из недр своего разума».
Елизавета изящно улыбалась, как принято даме с аристократической родословной. Надо что-то предпринимать, но что? Броситься на нее, как очумелый монгол, и украсть у всех на глазах? Нет, на такое он не пойдет, гордость не позволяет. И ей это вряд ли понравится, ведь к любви принуждать нельзя.
