Где-то там, за Ессентуками, мерзли в окопах полураздетые и полуголодные бойцы Южно-Осетинской красной бригады. Оттуда тянулась ниточка телефонного кабеля в отель «Бристоль», где расположился штаб бригады. В теплых комфортабельных номерах разместились начальники отделов штаба, их помощники, охрана, интендантство. У главного подъезда стояли часовые в черных бурках. К гостинице то и дело подъезжали пулеметные тачанки, фаэтоны, конные нарочные. У дверей красовалась новая вывеска — «Штаб гарнизона. Военный комендант города».
Командир бригады Янышевский и комиссар Поддубный редко наведывались сюда, днями и ночами пропадая на передовых позициях.
Во главе солидного штаба, мало влиявшего на ход боевых действий и жизнь полков и батальонов, стоял Родзиевский, выдвинувшийся из военспецов.
Комбриг Янышевский не любил начальника штаба, прилизанного военного чиновника, но пока не находил предлога, чтобы избавиться от него. «Вот кончатся бои, — зло говорил он Поддубному, — доберусь я до этой чертовой богадельни…»
Кабинет начштаба находился на втором этаже, рядом с рестораном, переименованным в столовую командования. На каждом повороте главной лестницы стояли одетые с иголочки дневальные. В нижнем вестибюле находился оперативный дежурный, окруженный множеством телефонов. В комнатах рядом отчаянно стучали «Ундервуды». За матовой стеклянной перегородкой деловито потрескивал аппаратами военный телеграф, связанный через Минеральные Воды с Армавиром, где находился штаб девятой Красной Армии.
Ожидая приезда члена Военного Совета фронта, Люциан Янович Родзиевский готовился к докладу. Время от времени начштаба бросал пристальные взгляды на висевшую за его спиной большую карту с синими и красными флажками. Нужно было с предельной четкостью охарактеризовать обстановку, доложить о действиях и намерениях противника, сделать прогноз. Для бывшего выпускника Академии Генерального штаба — задача нетрудная. Важно, чтобы член Военного Совета остался доволен докладом и одобрил предложение — развернуть бригаду в дивизию, передав в ее состав третью Кабардинскую кавбригаду, образовать горскую национальную кавдивизию. К фамилии ее творца прибавился бы новый титул — «начдив Горской». Все эти Поддубные и Янышевские — рубаки, годные лишь для военного времени, — будут устранены из армии или посланы на учебу, а Родзиевский как единоначальник займет их место.
С такими приятными мыслями начштаба закурил ароматную сигару — подарок иностранного гостя Стенли Грея, — и нажал на кнопку звонка.
