Сын старого Дзиаппа, Амурхан, ничего вразумительного не сказал отцу, кроме того что среди прочих будут «высокие гости», добрые вестники грядущих перемен в жизни, что встречать нужно всех одинаково радушно, не глядя, кто во что одет.
О каких переменах в жизни говорил Амурхан? Кажется, все уже пошло прахом — и мельница в Ардоне, и лесопилка в Алагире, не говоря о дальних приисках на Лабе. Из всех наследственных и им самим нажитых домов остался только вот этот каменный особняк на Осетинской слободке.
Хорошо, что сын Амурхан служит красным директором окружной конторы лесничества, что не попал он вместе со старшим братом, Мисостом, в Добровольческую армию. Был бы и он теперь на чужбине, в Константинополе, а может быть, сложил бы голову в этой абреческой орде, именуемой регулярной «дикой» дивизией Добрармии.
«Эх, Мисост, Мисост, — думает Дзиаппа, сидя возле летней кухни на дубовом стуле. — Жив ли ты, мой орел? Был бы ты теперь полковником генерального штаба, если б не великий ураган в России. Куда привела тебя дорога войны?..»
Чуяло отцовское сердце, что все это кончится плохо. Правду говорил отставной генерал Хоранов, что офицеры затеяли опасную картежную игру, где их собственные головы котируются на медную монету. В одном только Дзиаппа не мог согласиться с его превосходительством. Хоранов утверждал, что время все поставит на свои места, нужно только уметь ждать. Чудак! Чего мог еще ждать генерал в возрасте восьмидесяти лет? Другое дело — Дзиаппа. Он моложе на добрых двадцать лет, его двоюродный брат Муртуз служит муллой в одной из прекрасных мечетей Тегерана. Вот и уехать бы туда с сыновьями. Но Хоранов утверждал, что так поступают лишь отступники, продажные шкуры. А не продался ли сам его превосходительство большевикам, получив от них охранную грамоту за то, что дал благородное слово не поднимать руку на молодую Советскую власть? Да, этот умрет спокойно. А ведь был когда-то сорви-голова, герой Шипки, портреты его печатались в русских и болгарских журналах…
Начинало смеркаться. Столовую гору обволокли рваные тучи. В долину Терека спустился густой туман, предвещая непогоду. Дзиаппа хотел войти в дом, да вспомнил слова Амурхана: «Будь, отец, неотлучно возле ворот, смотри, чтобы не пожаловали незваные…»
Сам Амурхан находился с гостями. Женщины еще с утра были отосланы к родственникам на Курскую слободку.
«Посмотреть, не идет ли кто», — подумал старик. Медленно подошел к железным воротам, поглядел в круглое отверстие, вытянув свою изрубленную морщинами шею, словно готовящийся к прыжку петух. В бледно-голубых выцветших глазах сверкнуло удивление: у забора кладбища показался подросток в белой черкеске. Не спеша старик открыл тяжелый засов.
