Керакозов снова затрясся от смеха.
— Виселица… А толкуете о жестокости красных.
— Вот к чему привели они Россию! — Стрэнкл показал стеком на идущего навстречу подростка, с мешком за плечами, по-видимому, приняв его за нищего.
Приблизившись к мальчику, Керакозов натянул крепко закрученные на кулак вожжи, кони стали. Подросток тоже остановился. Он снял с плеча мешок из домотканого сукна, широким рукавом черкески вытер со лба пот.
— Кадам сауш, лаппу?[32] — спросил Керакозов по-осетински.
— Нахима, — ответил юный путник, застенчиво улыбнувшись.
— А что это означает? — Ираклий Спиридонович с тихим смешком пожал плечами.
Мальчик засмеялся, сверкнув белыми зубами, — он понял, что познания его собеседника в осетинском языке не идут дальше произнесенной фразы.
— Домой, — по-русски повторил мальчик. — Дедушку в городе искать.
Подъехал обоз. Охранники спешились. Богдан Богданович Злыдень разминал отекшие ноги. Мистер Стрэнкл смотрел в длинный морской бинокль на отроги Главного Кавказского хребта. Старый проводник Габо пристально разглядывал юношу в черкеске, а тот не мог отвести глаз от керакозовских скакунов и прищелкивал восхищенно языком. Наконец Габо сказал несколько слов по-своему. Мальчик, потупив взор, ответил. Старик снял косматую горскую шапку и скороговоркой прочитал какую-то молитву, часто повторяя «аллах».
— О чем они? — полюбопытствовал мистер Стрэнкл.
— Э! — махнул рукой Керакозов. — Сейчас договорятся до того, что окажутся близкими родственниками. Держу пари. Уж таковы осетины. Родственники — уж как пить дать.
— Пить дать? О’кей!
Иностранец без лишних слов извлек из-под сидения кожаный саквояж, достал объемистую бутылку виски, содовую воду, колбасу, хлеб. Через минуту путешественники закусывали. Не страдавший отсутствием аппетита Керакозов остался весьма доволен таким оборотом дела.
— За успех экспедиции! — поднял походный металлический бокал Ираклий Спиридонович.
Старик Габо спорил с мальчиком:
— Саладдин умер, так едем со мной! Через два дня вернемся в город, сходим к начальству. И тебя определю в школу, и твоих друзей. Где они?
— Они ушли вперед, в город. Мать меня упросила остаться немного дома. Ахметка не согласился ждать. Говорит: джигит не должен терять время, когда важное дело есть…
Знаур не сказал, что этим «делом» была предполагаемая поездка на фронт. Умолчал он и о первой встрече с матерью.
Габо подошел к коляске, почтительно снял шапку.
— Господин! — обратился он к Стрэнклу. — Этот мальчик мой внук. Отец его матери, лесник Ирбек Саламов, приходился мне двоюродным братом…
