…Ученики и вольнослушатели Академии художеств наравне со студентами университета получили пригласительные билеты на выставку картины кронпринца. Показ картины имел далеко идущие цели, как и замысел ее автора.
В субботу, накануне открытия выставки, на вечеринке у юнкера Кавалерийского училища, осетина Тамура Кубатиева, Коста Хетагуров объявил всем своим землякам, что он нездоров и завтра никуда не пойдет, а будет лежать и пить горячий настой из трав, приготовленный Анной Никитичной. Один только студент-медик, близкий родственник Коста, Андукапар Хетагуров, знал, что Коста вполне здоров, только почему-то последние дни стал нелюдим — зачитался Надсоном, как всегда в часы плохого настроения, или влюбился. Так думал Андукапар, добрый и чуткий друг.
В воскресенье Хетагуров сидел дома и черным карандашом делал эскиз портрета Ольги Ранцовой. Не решился предложить ей позировать, впервые ощутил страх — не дрогнет ли рука, не изменит ли кисть. Он хорошо помнил, как в первые минуты знакомства с юной сестрой вольнослушателя Ранцова многое говорил невпопад, был рассеян до того, что не ответил на какой-то вопрос ее матушки, дородной молодящейся дамы с французским выговором. Теперь Коста отчаянно ругал себя за то, что таким неуклюжим был у Ранцовых. А тут еще вызов к Исееву сулил безрадостное будущее, надвигались новые заботы, тревоги, огорчения.
И среди всех невзгод, как луч солнца, — улыбка Ольги, улыбка, которую невозможно описать. Ее-то и хотел изобразить Коста. Запечатлеть на полотне легкий свет радости в глазах девушки, пожалуй, труднее, чем раскрыть тайну лунных бликов на Днепре, созданных волшебной кистью Архипа Куинджи…
На лестнице раздались шаги, Коста осторожно прикрыл эскиз свежим номером газеты и открыл дверь. Перед ним стоял Володя Ранцов.
Он весь дышал здоровьем, свежестью.
— Здравия желаю, князь Хетаг!
— Прошу, прошу. Рад видеть вас, мой дорогой гость! Только вот, Владимир Владимирович, зачем вы меня князем величаете? Тогда, дома у вас, я постеснялся возразить. Хлестаковщина какая-то получается…
— Ничего! Это для маман, она ведь сама титулованная. Все это пустяки — дань слабостям старой аристократки. А получается звучно. Да и кинжал подходящий для такого случая.
Коста громко рассмеялся — тоски как не бывало.
— Ну-с, едем на Театральную, смотреть «аллегорических» салонных дам.
— Хорошо, — согласился Коста. — Посмотрим, что намалевал будущий кайзер.
Дорогой Хетагуров думал о сидящем рядом Владимире Ранцове. Честный малый, душа-парень, бесшабашная голова… Такому все нипочем. Сегодня он в отпуске — гуляет, веселится, острит в меру своих способностей, может быть, влюбляется мимолетно. Потом уплывает куда-то за тридевять земель, и там будет гулять, влюбляться, забывать. Его жизнь идет легко, как парусник, гонимый попутным ветром…
