В Баталпашинскую генерал приехал, чтобы лично отдать последние распоряжения командиру повстанческого отряда, карачаевскому князю Крым-Шамхалову, а также есаулу Муштаеву.
До слуха Хвостикова дошла молва о бесчинствах белоказаков в станицах Суворовской, Бекешевской и Баталпашинской. Генерал уже знал, что война окончательно проиграна. Врангелевские десанты разгромлены… Теперь — уйти на покой, за границу, уйти так, чтобы как можно меньше осталось в истории нечистых следов «освободительного» движения возрожденцев на Кубани.
Хвостиков сидел у карты в гостиной дома коннозаводчика Трихлебова-Черкасского. Рядом с ним за столом — полковник, князь Крым-Шамхалов, штабные офицеры и три британских военных советника. Среди них майор Билл Стрэнкл, облачившийся в военную форму.
— Как видите, господа, — сказал генерал, крутя тонкий черный ус и хмуря широкий низкий лоб, — больше недели наши арьергарды на этой линии, пожалуй, не продержатся. С часу на час я ожидаю офицера-фельдъегеря с личным поручением барона. Фельдъегерь прилетит прямо сюда на аэроплане британских воздушных сил.
— Позвольте, генерал, — сказал Стрэнкл, вынув изо рта сигару. — Когда аэроплан будет возвращаться обратно?
— Вероятно, через день.
— А нельзя ли мне вылететь в Крым или на базу военно-воздушных сил?
Хвостиков развел пухлыми холеными руками.
— Все от господа бога… Я не думаю, чтобы барон оставался так долго в своей ставке. Да там ли он? Весьма возможно, что ставка переместилась на военные корабли…
— Тем лучше! — оживился Стрэнкл. — Мы вылетим на базу воздушных сил в Иран. Именно туда я обязан вернуться после экспедиции в Россию. Я везу с собой ценнейший груз.
— Что ж, в добрый час.
— Полагаю, все устроится хорошо, — ответил генерал. — Итак, господа, теперь послушаем нашего командира «отряда возмездия». Пусть войдет.
Адъютант скрылся за дверью.
Бледный, измученный бессонными ночами есаул Муштаев, отдав честь, протянул командующему свернутый вдвое лист бумаги.
— Что такое? — холодно спросил Хвостиков.
— Мой рапорт об отставке, ваше превосходительство, — ответил есаул.
— Вы шутите. Война не кончена… — на лице командующего изобразилось крайнее удивление.
— Плохие шутки, ваше превосходительство. Или отставка или пуля в лоб, другого выхода у меня нет.
— Что это значит, есаул? Вы забываетесь!
— Не могу больше вешать и расстреливать. Дело ли русского офицера? На днях от красных перебежал к нам человек, вполне достойный выполнять такую миссию, хотя он и рядовой.
