Одним словом, не оказались ли забытыми за «низменными заботами» те высокие нравственные ценности, без которых немыслимо воспитать человека. Вот вы упрекаете сына за то, что он не замечал, как плохо обута и одета нянька, вырастившая его, какой рваной простыней занавешен ее уголок в кухне. Простите, а сами-то это замечали? Почему же вы не повесили вместо рваной простыни хотя бы простую, но крепкую и красивую занавеску? Вы говорите, что она чистила ему ботинки, а почему допустили это? Даже в те краткие и заполненные делами наезды домой это нужно было заметить и исправить.
Я не говорю ничего нового, все это ваши собственные слова и признания, делающие вам честь, но давайте вскроем их внутренний и педагогический смысл. А тогда окажется, что те большие и поучительные, а иногда, видимо, и поучающие письма с цитатами действительно могли выглядеть морализированием, и сын имел основание именно так их и воспринимать. Так же как он, может быть, имел основания для суждений о некоторых сторонах и явлениях нашей жизни.
Вы много говорите о честности сына, но разве вся история со взрывом в Суворовском училище не вступала в вопиющее противоречие с ней? Ведь она была вся построена на лжи. Да, сын ваш проявил себя в ней мужественным человеком, здесь вы правы. Но когда для объяснения происшествия была придумана версия, которая выгораживала товарищей и «выручала начальство перед высшими инстанциями» и потому была принята как официальная, хотя и заведомо ложная, когда в угоду ей Алексея не исключили из училища, а дали возможность его закончить, хотя было ясно, что выпускать его придется «с белым билетом», — разве это не вступало тоже в вопиющее противоречие со всеми рассуждениями о честности, с которыми вы обращались к сыну в своих наставлениях? И не это ли легло в основу того нравственного разлада, который теперь вы наблюдаете у него? Если могут лгать старшие, если могут лгать высшие, почему не лгать мне?
А возьмите его отношение к институту. Вы осуждаете его за «вызывающую халтуру», за то, что он пропускал занятия, не готовил заданий. Но ведь он не поступал в институт, он попал в него ценой героических материнских усилий, за счет тех многих юношей, которые сочли бы за счастье войти в его аудитории. Институт не был выстрадан им, и он получил его, как те ботинки, которые чистила ему нянька.
Так обыкновенные, даже обычные жизненные явления приобретают глубокий нравственный и мировоззренческий смысл, который вы не предвидели и даже не предполагали в ходе своей жизни и который обнаружился самым неожиданным образом.
