Будучи малышом, ты проявлял характер, не терпящий опеки. Одним из первых твоих сознательных требований к нам, взрослым, было: «Я сам». Но у матери и няньки не хватало терпения и умной дальновидности, помогающей развиваться этому здоровому началу человеческого характера. Для малюсенького человечка все сложно и трудно. Он за все берется, но у него мало что получается, и, главное, не быстро получается. Мать и нянька стараются всюду подставить ему свои ласковые руки, сделать то, что малыш пытается сделать сам. Не доверяя твоей способности справиться с тарелкой и ложкой, тебя поят с ложечки. Ты долго пыхтишь, одеваясь, тебе застегивают лифчики, шнуруют ботинки. И так далее, всю детскую жизнь, до отрочества. Тебя одевали гулять, тебе пришивали оторванные пуговицы, чистили твою обувь и платье, стелили постель. Если ты «насвинячил», тебя ласково журили, но убирали за тобой сами.
Ты познавал мир. С каждым шагом, с каждым днем он становился шире и интереснее для тебя. Тот жгучий интерес, который представляла для тебя задача самому застегнуть пуговицы, справиться с непослушным платьем и обувью, — этот интерес был неразумно погашен.
Когда ты пошел в школу, она не была в твоем сознании храмом, в который надо входить с трепетом, а службу в нем нести с усердием. Она была просто еще одной дверью, открытой в неведомый и любопытный мир. Уже до нее ты познал разницу между интересным и необходимым. Познал ее с той стороны, что необходимое скучно и его сделают за тебя взрослые. Правда, взрослые на каждом шагу убеждали тебя, что уроки ты должен делать сам. Но они не создали обстановку, в которой нельзя было уклониться от этого долга. Ты скоро понял, что уроки — дело хотя и необходимое, как говорят взрослые, но такое же скучное, как и все необходимое.
У тебя была большая жадность к познанию, но не было терпения познавать основательно. Вот в этот момент твоей жизни было необходимо суровое вмешательство родителей для внушения понятий долга и дисциплины. Он был упущен, этот момент. В этот, быть может решающий, момент твоей жизни мы не осознали необходимости менее снисходительно относиться к твоей любознательности вообще и более требовательно к глубокому усвоению необходимого. А главное, к насаждению и укреплению дисциплины, как основополагающему свойству характера. Таким образом, будучи предоставлен самому себе (добродетельные увещевания и призывы — не в счет), ты, естественно, следовал за своим интересом, кое-как отделываясь от докучливого необходимого.
