Комплекс. И только многосторонняя деятельность общества по преодолению этой множественности условий может победить зло.
Не могу я не коснуться и еще одного очень серьезного упрека, который кинул мне тов. Иванов в дополнение к совету «не нужно распускать слюни»: «Не нужно водить читателя по истоптанным и захламленным тропам неотолстовской философии всепрощения».
Я не стал бы спорить с критиком, да и дело здесь вообще не в упреках, не в обидах и оправданиях, а в выяснении истины, и вопрос этот глубоко принципиальный. Мы решительно против и толстовства, и неотолстовства, и всех прочих попыток религиозного решения вопроса. Но мы ставим своей конкретной, земной задачей ввести добро в жизнь и, искоренив классовую мораль эксплуататоров, утвердить в жизни «самую справедливую и благородную мораль, выражающую интересы и идеалы всего трудящегося человечества» (Программа КПСС). А отсюда вытекает вопрос: как это сделать? Как утвердить добро в жизни? Можно ли это сделать, не веря в добро, не веря в силу добра и доброго начала в человеческой натуре? Ведь одной из характерных сторон буржуазной идеологии является именно неверие в человека, утверждение его природной и непреодолимой порочности. А ведь это же самое утверждает и наш уважаемый оппонент:
«Я отлично знаю условия, в которых люди могут стать преступниками, но также знаю, что вне зависимости от условий преступниками становятся, как правило, только от наличия определенных психических и моральных качеств, на которые наше «бытие» редко влияет».
Следовательно, есть навеки клейменные печатью Каина носители преступности и есть «элита», самой природой забронированная от этих задатков и потому призванная, видимо, вслед за автором этой теории, «засучив рукава», «голыми руками давить» всех недостойных сынов Каина. Впрочем, я оговорился, назвав нашего проповедника «автором» такой кровавой добродетели. Подлинным автором этой теории предопределенности преступных качеств и, следовательно, обреченности человека является итальянский мракобес Ломброзо, давным-давно осужденный всем прогрессивным человечеством. Он тоже предлагал «засучить рукава» и «уничтожить этих диких зверей» даже без суда, на основании измерения высоты лба и соотношения костей черепа.
А если нет обреченности, тогда в чем же дело? Почему, взлетая в космос, совершая самые высокие и самоотверженные подвиги, человек в то же время барахтается в грязи пороков? И вот я уже вижу презрительные гримасы и слышу протестующие голоса: «А зачем?.. Зачем в эру подвигов напоминать о пороках? Что за пристрастие к грязи? А мы не хотим! Не хотим мы слышать о всякой грязи!»
