Наши только дивились, что я приношу домой пятерки и учусь играючи. Но в классе я не была первой: природа обделила меня тщеславием, я не желала выделяться, мне это было даже неприятно, в толпе я чувствовала себя куда спокойней.
Умение читать перевернуло все мое существование. Реальный мир утратил смысл, меня ослепил мир букв. Я уже больше не играла, не наблюдала, не жила, я стала читать, только читать и читать. Это было сродни одержимости, я читала все подряд: плакаты, бесстыдные надписи на заборах, рекламу, книги, газеты, которыми мама застилала вымытый пол, нарезанную бумагу в уборной, счета и папины шахматные партии.
Ко мне в наш палисадник тянулись девочки, их привлекали мои игрушки. Когда у тети Тончи и тети Труды родились мальчики, все их девичьи игрушки постепенно перекочевали ко мне. У меня была плита, самая разнообразная посуда, коляска с занавесочками и одеяльцами и несколько кукол.
Мама не могла без слез смотреть на моего голыша Павлика, и в первое же рождество на новой квартире я получила в подарок Пепика. Эту большую куклу я невзлюбила, папа хотел показать нам, что она не бьется, и когда протянул мне ее под елкой, то нарочно уронил на пол. Потом нас обоих собирали по кускам, Пепика и меня. Возможно, именно поэтому я невзлюбила эту куклу в мальчишеском костюмчике. От тети Труды ко мне перешла красивая фарфоровая куколка с закрывающимися глазами и настоящими волосами. Но волосы я ей обкромсала, а потом и вовсе содрала паричок: меня заинтересовал механизм, скрытый в ее голове. Обезображенную куклу мама отдала в починку, сшила ей платье и пальто из синего шелка, с красной отделкой, соорудила шляпку и купила туфельки. Эту куклу звали Барышня.
И еще была у меня большая красавица кукла в пелеринке с бомбошками. Эта — была военным трофеем: ее вместе с медведем Медей купили за гроши во время инфляции в Германии. С этой роскошной куклой играть мне не разрешалось, она гордо восседала на комоде.
Когда ремонтировали наши дома и пристраивали козырьки над лестницей, ведущей в погреб, который вечно затопляло, кто-то польстился на ее красивое личико и со строительных лесов стащил куклу.
Мама потом долго упрекала себя, зачем не позволяла мне играть с ней. Кукла сохранилась лишь на фотографии, эта фотография дорога нам всем. Это единственная фотография, сделанная в то время, когда братишка был еще здоров. Он улыбается, рядом с ним сидит Медя. В отличие от меня братишке с Медей играть разрешалось.
