— Я не умерла, — встряхнув головой, продолжала она свой рассказ, — и не хотела умереть… ночью ушла из дому. Это был последний день войны: голод, трудности… Ох и намыкалась я, но надо было держаться. Помогли добрые люди, и я поступила на швейную фабрику… Прошли годы, постепенно все наладилось у меня, и я даже вышла замуж за инвалида войны, но рожать я уже не могла, а он хотел детей, вот мы по-доброму и развелись… Так и живу соломенной вдовой, вольной птицей, сама по себе. А ты, видать, осуждаешь за это, хочешь причислить меня к плохим, а себя — к хорошим… Не правда ли?
— Нет-нет, Шакин, не так! — торопливо запротестовал Маматай.
— Но, — резко и гневно произнесла Шайыр, — я не позволю унижать себя, пока на плечах вот эта голова, — Шайыр указательным пальцем ткнула себя в висок и, вытянув вперед обе ладони, продолжала: — На работе я на хорошем счету, понимаешь? Не сомневаешься?
— Нет, Шакин, нет, — беспомощно повторял Маматай.
— Правда, я в конторе прозябаю. На стане и я могу работать. Но пока нельзя — на то есть серьезные причины, и покоя нет…
На глазах Шайыр проступили слезы отчаяния и поздней горечи. Сердце Маматая сжала острая, безысходная жалость от этих гневных воспоминаний женщины. Потом они долго сидели молча, и Маматай решился наконец спросить:
— А где все-таки этот человек, которого ты так и не захотела назвать?
— Где? На земле, — с насмешкой, обращенной к себе, отозвалась Шайыр.
— Это не ответ, Шайыр, — с тихой обидой заметил Маматай.
Шайыр громко и почти весело рассмеялась.
«Что за человек? Да как она может смеяться?» — удивленно подумал Маматай.
— Здесь он, — продолжая еще смеяться, сказала Шайыр. — И живет он, доложу я тебе, лучше тебя и меня.
— Ты его видишь?
— А то как же! Каждый день. Наверно, я его еще люблю, иначе давно бы отомстила. — Шайыр замолчала, видно, воспоминания совсем выбили ее из колеи. Наконец она вздохнула: — Если кого любишь, а он постыдно, как трус, уйдет от тебя, чувствуешь себя бессильной, но готовой на все.
— Брось, Шайыр! — гость резко взмахнул рукой.
— Да я просто так. На это есть причины…
Видимо, какая-то тайна угнетала Шайыр. Но чем мог он ей помочь? Он только беспомощно повторял:
— Ты покажи мне этого человека. Покажи, а?
Еще громче смеялась Шайыр. Казалось, смех переполнил ее всю, и ей во что бы то ни стало нужно освободиться от него.
— Ты с ним видишься чуть ли не каждый день! Да-да!
— Я? Разве? — еще больше растерялся Маматай.
Но Шайыр тут же спохватилась:
