И еще вспомнилось ему, как они вместе поступали в педагогический институт. В вестибюле шумели абитуриенты. В списках принятых Маматай увидел свою фамилию.
— Даригюль, Даригюль, смотря — меня приняли! — обрадованно закричал Маматай на весь вестибюль.
— А моей фамилии нет, — голос Даригюль звучал безучастно, а в глазах закипали слезы, она повернулась и медленно побрела к выходу.
Вестибюль был переполнен. Общий гул голосов прерывался то шумной радостью, то возгласами обиды, то слезами. Даригюль, дойдя почти до дверей, остановилась у окна и что-то напряженно рассматривала в нем, потом решительно направилась к дверям деканата. Маматай бросился за нею.
Декан, пожилой, приветливый с виду человек, участливо усадив посетителей в кресла, вопросительно поглядел на них. Даригюль молчала: спазма сдавила ей горло. Наконец она сказала:
— Почему не приняли меня?
Декан улыбнулся тихой улыбкой врача:
— Дорогая моя девочка, вас было много, конкурс большой и соответственно проходной балл высокий. У тебя какой?
— Проходной… У других был такой же — и поступили.
— Например, я, — вмешался Маматай. — Мы из одной школы и сдавали вместе.
Декан открыл шкаф, нашел их дела и медленно перелистал.
— Ну вот… Конечно, ошибки быть не могло, — облегченно вздохнул он. — Баллы ваши действительно одинаковы. Но у Каипова, оказывается, есть трудовой стаж. Вот справка, вот характеристика…
Даригюль, не дослушав и закрыв рот ладонью, стремительно выбежала из кабинета. Донельзя удивленный всем услышанным, Маматай бросился, следом, оставив в полном недоумении декана. Лишь во дворе института ему удалось догнать Даригюль.
— Куда же ты? Я… — взяв ее за руки, Маматай пытался остановить девушку.
Выдернув руки, Даригюль резко остановилась и, глядя прямо в глаза Маматаю непримиримым взглядом, выдохнула:
— Я никогда, никогда не думала, что ты способен на такое… Мог бы поделиться опытом, как это тебе все удалось проделать…
— Даригюль, что ты говоришь? — удивленный Маматай попытался загородить ей дорогу. — Я ничего не знал… Может, это сделал отец?.. Он был здесь…
— Не подходи ко мне! Ненавижу ловкачей! — с презрением сказала она и ушла.
Маматай стоял ошеломленный, не зная, что делать: бежать ли за нею или идти в деканат выяснять столь загадочное появление своего «рабочего стажа»?
Вся жизнь у него из-за этого злосчастного «стажа» пошла кувырком. Маматай, как сейчас, помнил свое возвращение домой. Перед глазами встала мать, уже заметно потрепанная жизнью, но не потерявшая привычной сноровистости в движениях. Ласковая, с мягкими морщинистыми руками… Она сухими губами прижалась к нему, гладила по волосам: «Сыночек…» А рядом радостно блестела черными, как агаты, глазами младшая сестренка Сейдека.
