И все это время Александра Леонтьевна мучительно переживала разрыв с детьми. Иной раз, бывая в Москве, где они жили со старой графиней, она подолгу выстаивала около их дома, чтобы хоть украдкой, одним глазком посмотреть на них, когда они гуляют. Александр, Мстислав и Лиза так и выросли без нее, под чужим присмотром. И всю свою любовь Александра Леонтьевна вложила в своего Алешу.
...22 января состоялось заседание самарского окружного суда, на котором слушалось дело о покушении на убийство. Обвиняли графа Николая Александровича Толстого в покушении на жизнь Алексея Аполлоновича Бострома. На заседании были оглашены протоколы судебно-медицинского осмотра раны Бострома, полученной им во время схватки в вагоне, и контузии графа Толстого, переписка между графом и Бостромом, свидетельские показания Александры Леонтьевны и других участников этой драматической истории.
Мало кто сочувствовал потерпевшему Бострому: в нем видели разрушителя семьи, семейного очага. И потому никто не удивился, когда удалившиеся на совещание присяжные вскоре вернулись и вынесли графу Толстому оправдательный вердикт. Так закончился самарский суд, наделавший в свое время много шума. И мало кто знал, что больше всех, может быть, радовалась этому оправдательному вердикту одна из виновниц этой разыгравшейся драмы — Александра Леонтьевна Толстая.
...После суда промелькнуло несколько лет в заботах о маленьком Алеше, который рос крепким и смышленым.
Подолгу жили безвыездно в Сосновке, в большом доме, где занимали две комнаты, большие, но бедно обставленные. Зимой топили кизяком: дров в степи было трудно достать. Редко кто заглядывал в такую глушь. Но все-таки иной раз бывали гости. Чаше всех приезжала сестра Мария Леонтьевна, самая близкая из всей многочисленной родни. Ей Александра Леонтьевна поверяла свои тайны, свои душевные переживания. Самым тяжким за первые годы после разрыва с мужем была боязнь, переходящая в страх, что граф отнимет у нее его сына Алексея. Во время разговора сестер прибежал Алеша со двора, и Мария Леонтьевна увидела, как лицо матери осветилось безоглядной любовью.
— Он у меня весь день бегает на дворе, весь день на воздухе.
— А воздух у вас ни с чем нельзя сравнить, — сказала Мария Леонтьевна. — Дышишь — не надышишься. Точно какая-то живительная струя входит в грудь.
— Да, здесь бесконечная степь…
— По пути мне встретилось только одно огромное село.
— Пестравка.
Алеша робко подошел к тете, волоча за собой игрушечную лошадь.
