Именно поэтому я считаю, что отношение к друзьям является эпизодическим по своей природе. Даже если мы видимся с ними часто, эти встречи остаются, по сути, эпизодическими. Друг – не тот, с кем будешь постоянно жить вместе, говорить обо всем. Это тот, с кем хорошо видеться время от времени, и такая рассеянность составляет часть того, что я называю дружеской осторожностью. Однако регистр вещей, составляющий нашу дружбу, является вполне определимым и общим. Многие другие вещи из нее исключены. Вот почему дружба легко может ограничиваться интеллектуальными вещами. Бывают друзья по интеллекту. Но также могут быть друзья, чтобы пойти на охоту или пропустить по стаканчику.
– Теперь я хотел бы поговорить о вопросе любви в более общем смысле и рассмотреть проблему инаковости. В своих работах Вы подходите к вопросу инаковости через политику и любовь. С другой стороны, по Вашему мнению, этика не является условием, в отличие от политики, любви, искусства и наук. Другой для Вас – не нечто недоступное, не моральная трансцендентность; но также он не мир и не атмосфера. Как в таком случае в Ваших работах рассматривается вопрос Другого? Можно ли действительно мыслить инаковость, отправляясь исключительно от ареалов любви и политики? Не пропускаем ли мы тогда что-нибудь?
– Существенная характеристика моей философии в том, что она не видит в «другом» проблемы. Инаковость – это то, что есть. Всё от всего отличается, все – не то, что всё остальное. Поскольку я нахожусь в онтологии, которая является радикальной онтологией множественности, различие и инаковость – это то, от чего я отправляюсь; это просто режим бытия. В определенном смысле, инаковость – это не моя проблема. Вопрос отношения – другое дело. Отношение между двумя разными терминами есть не потому, что есть инаковость. Я бы даже сказал, что на первичном уровне моя онтология – это онтология инаковости без отношения. То есть на уровне бытия нет отношений.
Я ввожу отношение только на уровне явления; это категория мира, а не бытия. Поэтому меня интересует не инаковость как таковая. Что означает тот факт, что два разных термина находятся в одной и той же ситуации и разделяют нечто в качестве общего? Вот что мне интересно – со-общее. Как получается, что два онтологически различных термина, погруженных в эту пучину инаковости, которой как раз и является анархия бытия, могут, тем не менее, иметь нечто общее?
– Иметь нечто общее – значит также начаться общаться? До чего может дойти такое общение?
