На улице наступила кромешная тьма.
Издерганная двухчасовым ожиданием, я в сотый раз нервно взглянула на часы, было уже одиннадцать, и набрала номер мужа.
— Нэллы до сих пор нет дома, — голос у меня срывался, — то абонент недоступен, то трубку не берет.
— Достала…
Это сцеженное сквозь зубы слово не предвещало ничего хорошего.
— Может, она телефон опять потеряла?
— И часы во всем городе встали?! — Денис не на шутку злился. — Она в шесть должна быть дома! Жди. Скоро приеду.
Я ходила из угла в угол. Друзей дочери давно обзвонила — и одноклассниц, и соседских ребят, с которыми она обычно гуляла. Никто не знал, куда она могла подеваться. Уже не в первый раз Нэлла забывала о времени и находила абсурдные объяснения своим опозданиям. Но до этого вечера хотя бы трубку брала.
Конечно, я снова ругала себя за все на свете: нужно было лучше воспитывать, бросить работу в авиакомпании раньше, чаще быть рядом. Чувство вины уничтожало последние капли самообладания. У меня не хватало ресурса все это выдержать, с каждым новым проступком Нэллы я превращалась в мегеру — начинала орать, хлопать дверями. Дочь уже никак не реагировала на очередную истерику — продолжала гнуть свою линию: «что хочу, то и делаю».
Ей было невдомек, что мое состояние происходит не от банальной злости на нее, а от чудовищного страха за своего ребенка и от стыдной беспомощности. Я и сама не умела этого осознать.
Приехал Денис. Обошел поселок. Нэллы, естественно, не было нигде. Меня уже трясло. Я непрерывно набирала номер дочери и слушала длинные гудки. Она жива?! В чьих руках сейчас телефон, на который я звоню? Неугомонное воображение продолжало рисовать жуткие картины. После больницы Сперанского, куда детей привозили на вертолетах со всевозможных аварий, я окончательно разучилась держать себя в руках. Страх стал моим вторым существом. Трясущимися пальцами я стала набирать смс. Старалась не сорваться в обвинения — важно было понять только одно: в порядке ли мой ребенок.
«Где ты?! Что с тобой?! В состоянии написать родителям?»
И вдруг получила ответ.
«Все нормально, останусь у подруги, утром буду дома. Я в порядке».
Она жива! На мгновение я почувствовала огромное облегчение, а потом, почти тут же, ярость. Я чуть с ума не сошла, дозваниваясь до нее, а она, оказывается, просто не желает со мной говорить. Да еще и лжет — ее нет ни у одной из подруг.
«Позвони! Срочно!» — написала я.
«Нет», — вот и весь разговор.
«Нэлла, что за подруга? Пришли мне адрес! Иначе с полицией начинаем тебя искать».
