Помню момент, когда мои нервы окончательно сдали. Я смертельно устала от школьных проблем и стояла перед классным руководителем, с которыми у нас сложились хорошие отношения, обливаясь слезами бессилия. За этим событием наблюдал весь Нэллин класс. А потом меня вызвали к директору.
— Тридцать лет работаю в школе, — отчитывала она меня: злые глаза, менторский тон, прическа-ведро, — а таких ужасных детей еще не видела!
— К ней нужен особый подход, — робко блеяла я, — она хорошая девочка. Но, понимаете, подростковый возраст…
— Нет! — отрезала директор. — Не понимаю! Все дети носят форму. Все дети учатся. И уж точно никто не пытается курить! Ваша одна такая!
— Я вас умоляю, — не сдержалась я, — полкласса пробовали в тот же день, а вы нашли одну козу отпущения.
— Забирайте свои документы! — побагровела она.
Я приехала домой и снова заплакала. Педагог по образованию, бывший преподаватель вуза, кандидат филологических наук — я ничего не могла поделать с собственной дочерью. Какой позор!
«Нужно верить в ребенка, нужно верить в ребенка», — повторяла я про себя, когда Нэллы не было рядом. «Опять ты идешь на улицу, а уроки не сделаны?» — бросала я ей с укором, умирая от страха перед ее будущим.
Страх отравлял мне жизнь. Страх заставлял сходить с ума и лишал возможности держать себя в руках.
Через знакомых я стала искать хорошего подросткового психолога, мы вместе к нему поехали — Денис, Нэлла и я. После нескольких встреч и разговоров о правилах в семье, о четких договоренностях психолог сказал, что если никакие средства в отношениях с подростком уже не работают, остается только одно — его выход в самостоятельную жизнь. Передача полной ответственности за учебу, заработок и в целом за будущее самому ребенку. Да, это больно и страшно. Но без этого нельзя повзрослеть.
По возвращении домой мы с Нэллой серьезно поговорили об этом. Она сказала, что к самостоятельной жизни пока не готова, поэтому будет учиться. Написали договор. Зафиксировали правила: вместе думали, вместе вносили правки. Получился документ, который приняли все члены семьи. Казалось, появились первые признаки понимания.
Ставить границы и вводить правила в подростковом возрасте уже слишком сложно — все это следует делать раньше. Но опускать руки нельзя ни при каких обстоятельствах, ни в каком возрасте. Любовь и границы в воспитании детей должны идти рука об руку.
В тот день после эфира — я тогда уже оставила работу в журналах, которая отнимала слишком много сил, и стала подрабатывать литературным обозревателем на радио — я приехала домой довольно поздно, около девяти часов вечера. Нэллы, конечно, не было. В голове бешеной каруселью завертелись травмы, насилия, взрывы, аварии — все, как всегда. Подростковый возраст дочери обострил мои страхи настолько, что они снова мешали дышать и жить. Я набрала ее номер. Ответа нет. Подождала полчаса. Дочь не перезвонила. Меня накрыло волной бесконтрольной ярости. Я стала жать на кнопку «вызов» не переставая, пока телефон не начал отвечать: «Абонент вне зоны доступа сети».
