— Таю мать! — сказала Нэлла, случайно смахнув со стола чашку и глядя вопросительно на осколки: плакать заранее или все обойдется.
Мое любимое ругательство звучало из ее уст так забавно и мило, что я едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Пока соображала, можно хохотать или это будет непедагогично, Денис вдруг начал орать на нас обеих.
— Так нельзя говорить! — досталось Нэлле: она сидела теперь, опустив голову и глядя исподлобья, готовилась заплакать. — Это все твои словечки, — переключился муж на меня, — ты вообще не контролируешь свою речь! На днях я лично слышал от Нэллы слово «бять».
Оправдываться было бессмысленно: да, все именно так. Это мои слова. Какая жизнь, такая речь. Бытие определяет сознание. Не было у меня другого способа выразить то, что я чувствовала в своем капкане.
— Чья бы корова мычала, — огрызнулась я, — тебя вообще дома никогда нет!
Конечно, мы поругались. А Нэлла смотрела на нас и плакала. Я потом еле-еле сумела ее утешить. Стоила эта очередная травма — бурные конфликты у нас случались нередко — нескольких матерных слов? Не знаю.
Семья для маленького ребенка — это весь мир. Конфликты между родителями всегда угрожают целостности его мира. Зато добрые отношения между родителями становятся основой уверенности и спокойствия. Безразличие между мамой и папой, взаимное раздражение, агрессия негативно сказываются на общем состоянии и благополучии ребенка.
Дома стало невыносимо. Игра в жену, хозяйку и мать под вечную критику Дениса и мамы разрушала меня изнутри. Я не могла быть собой и говорить все, что думаю — мне казалось, близкие тогда упекут меня в психушку. Если уж от пары невинных слов начинают яриться. Как скажешь им, что мне не нравится быть дома с ребенком одной?! Как произнести, что я не готова была рожать?! Как вслух озвучить, что устала от нищеты?! Нельзя ничего подобного говорить. Все так детей растили, и ничего. Ни у кого денег не было. Никому няньки не помогали. У всех мужья с утра до ночи на работе. Ишь, какая нежная! А раньше в поле рожали. В окопах, во время войны. И ничего, поднимали своих детей. Все вырастали людьми. Замуж выходить они, видишь ли, научились, а детей воспитывать — нет. Эгоисты!
«Подумаешь, нет денег! — вела я внутренний монолог. — У всей страны их сейчас нет. Ты теперь мать, что-нибудь придумай! Опять на три дня до зарплаты в доме остался один гребаный куриный окорочок? Ничего. Отделим мясо от костей, приготовим плов — риса побольше. Из костей сварим бульон: что в доме осталось, туда сгодится. Пусть будет суп. Все так живут. Тебе еще повезло, что Денис новую работу нашел, на которой ему теперь каждый месяц платят». До этого — он в НИИ, я в аспирантуре — сидели совсем без еды, на продуктовых наборах от родителей. Отказывались для виду, а на самом деле только и ждали выходных, чтобы поехать к одной бабушке или к другой. Наесться на неделю вперед и получить гостинцы с собой. Было стыдно. Невыносимо стыдно! Взрослые люди, оба с высшим образованием, а побирались словно нищие.
