Представители Рады Народных Министров БНР оставили обращение Совета десяти без ответа, возможно, проявилась слабая информированность о состоянии дел на Парижской мирной конференции. Единственным направленным обращением периода января-марта 1919 г. к Парижской мирной конференции от правительства БНР являлся «Мемориал Белорусского правительства председателю мирной конференции в Париже» от 22 января 1919 г., в котором содержалась просьба о допуске белорусской делегации для участия в конференции [2, с. 321–327]. Вопрос с организацией встречи на Принцевых островах остался нерешенным, так как представители Российского политического совещания не приняли предложение Совета десяти, «не желая садиться за один стол переговоров с большевиками» [242, с. 245].
Постановка «русского» вопроса и принятие решений на Парижской мирной конференции происходило при отсутствии юридически утвержденной делегации. Российский политический комитет не мог рассматриваться в качестве последней по причине его односторонней идеологической направленности, наличия Гражданской войны на территории бывшей Российской империи, присутствия на конференции делегаций от государственных образований «лимитрофов» (Литва, Латвия, Эстония, Украина, Беларусь). Отсутствие русской делегации, а также общие антибольшевистские настроения среди основных ее участников приводили к тому, что большинство решений по судьбе территории бывшей Российской империи носили половинчатый, временный характер. К числу таких принадлежал и вопрос определения восточной границы Польши.
Непосредственным образом позиции стран Антанты и США по белорусскому вопросу проявились во время решения судьбы восточной границы Польши. Одним из возможных вариантов решения этого вопроса стала программа Польского национального комитета (Р. Дмовский, И. Падеревский, С. Козицкий и др.), который 3 марта 1919 г. представил Совету десяти позицию польской делегации [377, s. 12–16; 432, s. 367]. Ее выработка происходила путем горячих дискуссий членов Польского национального комитета (2 марта 1919 г.), что привело к принятию решения (десять голосов против трех) об отклонении федералистической концепции и принятии позиции Р. Дмовского [344, s. 139–172]. В ее основе лежали идеи создания сильной Польши, о полном слиянии национальных территорий с Польским государством, о присоединении к этнической Польше в первую очередь непольских районов на востоке, где население исповедовало католицизм. Вторым вариантом решения дела восточной границы Польши стала позиция Российской политической делегации, которая формировалась на основе так называемого «Положения по вопросу о Польше», разработанного в декабре 1918 г. – январе 1919 г. «Положение» рекомендовало при определении границ Польши с Российским государством иметь ввиду «как стратегические, так и экономические, этнографические условия» [179, с. 32]. При этом, при проведении разграничения необходимо было придерживаться следующих принципов: сохранение территориальной целостности, без каких-либо издержек в пользу Польши этнически чужих полякам Литвы и Беларуси, Холмщины; присоединение к России территорий Галицкой (Восточная Галиция) и Угорской Руси [179, с. 34]. Мемориал Польского национального комитета от 4 марта 1919 г. оспаривал права определенных национальных единиц (украинцев и белорусов) на овладение той или иной территорией. Ссылаясь на опыт совместного существования польского, украинского, белорусского народов в рамках Великого княжества Литовского, доказывался тезис, что языковая категория примет принадлежности местного населения не может быть достаточным основанием к присоединению земель к конкретному государственно-политическому образованию [299; 305].
