Девять возвращений [Повести и рассказы] | страница 40

В такие вечерние часы Николай читал ей стихи, сидел верхом на стуле, а она лежала недалеко от Николая на ковре, подложив под голову ладонь, и слушала.

«Поедем, мама».

«Нет, Дашенька. Нет. Ты уезжаешь в свою жизнь. И ты должна начать ее сама. Я тоже начинала ее сама. Так лучше».

«Я понимаю. Но ведь ты остаешься одна…»

«У тебя должно быть свое будущее и прошлое, Дашенька. А у меня оно свое. И я хочу, чтобы ты была сильной».

Виталий заберет Дашу. Они начнут жить где-то там на Дальнем Востоке. Обручальное кольцо на правой руке — пусть оно будет у Даши. И всегда только на правой руке. И пусть Даша никогда не увидит вокзала с маскировочными лампочками, не услышит грохота разбрасываемых скамеек.

— Катя, просыпайся. Ну же, Катюша!

Катя открыла глаза.

Над ней склонилась няня Устя в белом наголовке, под которым уложены гладкие волосы, сколотые кленовым гребнем. От ситцевого крапчатого передника с кружевной выпушкой пахнет мятой.

Устя много лет живет в доме. Она нянчила еще Катиного брата Митю. Он был инженером и погиб при испытании самолета «Летающее крыло».

Катя знает брата по фотографии, которая висит в кабинете отца.

Митя был сфотографирован на аэродроме в зимней летной куртке с откинутым на плечи капюшоном. За поясом — перчатки из волчьего меха.

У Мити такая же, как у Кати, припухшая нижняя губа, ровный небольшой нос и светлые, с мягким прищуром глаза. Только брови у Кати узкие и короткие, а у Мити — широкие и длинные, как говорят в доме — отцовские.

Гибель Мити сильно подействовала на Никодима Родионовича, Катиного отца, профессора-авиаконструктора.

Устя рассказывает, что после катастрофы с «крылом» Никодим Родионович почти перестал бывать дома и на уме у него только «турбина со сквозняком». Устя называет так аэродинамическую трубу, в которой вентиляторы гонят воздух на модель самолета новой конструкции, чтобы определить воздушные силы, действующие на будущий самолет в полете.

— Ах ты, заспанаша! — говорит Устя и легонько щекочет шею Катюши морщинистыми теплыми пальцами, от которых тоже всегда пахнет мятой. — Пробуждайся, ластушка!

Кате нравится слушать Устю. Никто в семье не умеет говорить с Катей такими живыми словами-приговорочками: хочется их потрогать, подержать в ладонях.

Устя раздвигает на окне занавески, и весеннее солнце зажигает никель Катиной кровати и две зеленые литые пуговицы у настенного, деревенской стрижки, ковра.