— Добрый день. Чем могу?
— Я вас поздравляю, вы ведь теперь наш главный редактор! — сказала она, улыбаясь крупным, чуть подкрашенным ртом, полным белых, матово-блестящих зубов. — А я когда-то ходила к вам на лекции. И на семинаре вы мне пятерку поставили.
— Очень приятно. Простите, позабыл. С кем имею честь?
— Лена Востроухова. Я теперь соискательница у Анциферова.
— Остроухова? — переспросил Евгений Сергеевич.
— Во! — поправила она. — Востроухова. «Держи ухо востро!»
— Серьезное начало! — совершенно серьезно сказал он, внутренне усмехнулся и быстро оглядел ее с головы до ног.
Она была очень хороша. Большеглазая, с красивым носом, высокими бровями. Крупная, коротко стриженная. Волосы черные-черные — наверное, крашеная. Потому что совсем белотелая: был теплый июнь, и она была в недлинном темно-фиолетовом платье без рукавов, но в непременных колготках и лаковых туфлях. Размер, наверное, тридцать девятый, но ведь и рост метр семьдесят пять самое маленькое. Ноги были сильные, стройные, круглые и тоже матово-блестящие, прямо как зубы. Евгений Сергеевич внутренне поежился: какая ловкая. Одета безупречно формально, но выглядит до неприличия соблазнительно.
— Я хотела с вами поговорить, — сказала она.
— Я вас слушаю, — вздохнул он.
— Вы к метро?
— Я к метро.
Она рассказала, что занимается Швецией. Конкретно — политическими партиями. Пересказала свою диссертацию. Видно было, что интересуется, неглупая и, наверное, прилежная. Говорит складно. Вероятно, и пишет неплохо. Тем временем дошли до «Пушкинской».
— Ну, успехов, — сказал он.
Они остановились у самой лестницы, которая вела вниз.
— Евгений Сергеевич, — заговорила она, глядя ему прямо в глаза, — возьмите меня в соавторы. Пожалуйста! Я хорошо работаю. Правда. Вы не пожалеете!
И она чуть шевельнула пальцем, как будто желая прикоснуться к пуговице его пиджака, но тут же отдернула руку, сжала кулак и опустила взгляд.
* * *
Вот тут он все понял.
Он понял, что это Анциферов копает.
В прошлом году Евгений Сергеевич зарубил членкорство Грибоварову, над которым Анциферов уже пять лет держит руки домиком. И вот теперь — такая изощренная месть. Вернее, месть простая и эффективная. «Мы не будем интриговать, чтоб тебя уволили, не будем рубить твоих аспирантов-докторантов, это мелко и глупо! — Евгений Сергеевич словно бы залез в голову Анциферова и слышал его мысли. — Ты трахнешь мою соискательницу за публикацию статьи в своем журнале. Даже не трахнешь, а просто полезешь обнимать- целовать. Этого хватит. А мы тебя выполощем в дерьме на всю страну и на зарубеж тоже. Смотри, какая девочка! Ну, вперед! Пиль!»
