Но месяцы складывались в годы, один год сменялся другим, и постепенно твои приступы отчаяния становились все более редкими. К тому же нам было хорошо вдвоем, и мне казалось, что наша жизнь с каждым днем становится счастливее. Мы были созданы друг для друга, не так ли, Мегс? Пятая, десятая, пятнадцатая годовщины нашей совместной жизни остались позади, и каждый раз это был маленький праздник – с недорогим вином, обменом поздравительными открытками и ужином при свечах (угощение мы заказывали навынос в ближайшем ресторанчике). Мы оба совершенно искренне наслаждались счастливой, безмятежной жизнью, которую мы сумели для себя выстроить. За годы мы притерлись, приспособились друг к другу – так бывает с обувью, которую нужно сначала немного разноси́ть, после чего она становится настолько удобной, что трудно даже помыслить о том, чтобы купить новую пару. Теперь я даже знал, сколько спагетти нам нужно на двоих (ровно столько, сколько входит в кольцо из большого и указательного пальца). Каждый вечер после работы мы не спеша ужинали вместе, и этот процесс доставлял нам огромное удовольствие. По выходным мы с тем же удовольствием пользовались возможностью подольше поваляться в постели, а в отпуск ездили в небольшие путешествия по стране. Словно наяву я вижу, как ты склоняешься над грудой воскресных приложений: спортивные и научные выпуски для меня, мода и домоводство – для тебя. Ты всегда читала быстро, быстрее меня, поэтому, когда модные странички заканчивались и тебе становилось скучно, ты пыталась отвлечь мое внимание, сооружая что-то вроде навеса из газетного разворота, края которого ты засовывала за изголовье кровати. Минуты через две (это абсолютный максимум!), в течение которых ты нежно целовала меня в шею, я совершенно забывал о спортивном или научном разделе, который читал, и поворачивался к тебе. Помнишь, во что превращались газеты после того, как мы заканчивали наши упражнения? А как громко они, должно быть, шуршали в процессе!
День за днем, Мегс, я жил для того, чтобы ты была счастлива, и, признаваясь в этом, я не считаю, будто это умаляет мое мужское достоинство. Я делал для тебя все, что было в моих силах, все, что только приходило мне в голову. Я приносил тебе разные лакомства, которые – я знал – вызовут у тебя улыбку. Чаще всего это было розовое португальское вино «Матеуш», которое ты охлаждала, а потом торжественно открывала на заднем дворе. Когда солнце начинало опускаться за горизонт, я отправлялся в дом, чтобы принести тебе плед, зная, как ты дорожишь каждой минутой, пока солнечные лучи падают тебе на лицо. Словно пародия на прекрасного принца из сказки о Золушке, я надевал тебе на ноги тапочки, а потом смотрел на тебя – на мою ледяную принцессу, которая мерзла при двадцатиградусной жаре, до тех пор, пока мы оба не начинали хохотать, и хохотали почти до темноты. А потом, глядя, как ты уносишь обратно в дом пустые бокалы, я думал о том, что ты – именно ты, Мэгги! – сделала меня счастливейшим из смертных.
