Сомнения росли в моей душе. Смогу ли я быть хорошей матерью? Знаю ли я, как ею быть? Моя собственная мать, увы, не могла служить мне примером. Мое своеволие, моя неспособность успокоиться, принять случившееся как должное и надеяться на благополучный исход выводили меня из себя. Сейчас я иногда думаю, не было ли это знаком, предостережением? Быть может, это покажется тебе суеверием, но… ты наверняка догадался, что́ я имею в виду. Кто-то там, наверху, пытался предупредить нас насчет Элинор.
Я, должно быть, дошла до пределов отчаяния, потому что в конце концов не выдержала и позвонила Мэри. Я думаю, свой номер она дала мне просто из жалости. Вряд ли она ожидала, что я действительно позвоню. Мне, однако, оказалось не по силам молчать, не говорить ни тебе, ни кому-либо еще. И вот в один из дней в обеденный перерыв, я, изнемогая от собственной неуверенности, набрала телефон Мэри.
Она взяла трубку на первом же гудке.
– Здравствуйте, говорит Мэгги Хоббс… Несколько лет назад я подавала заявление об усыновлении, и вы дали мне ваш номер…
Последовала пауза; вероятно, Мэри пыталась меня припомнить.
– Вы приходили к нам с мисс Мартой. Моего мужа тогда не было, и…
– Да-да, я помню, – подтвердила она. – Как ваши дела?
– Я просто хотела сообщить вам, что я в положении, – выпалила я. Эти слова сорвались у меня с языка быстрее молнии. Вот что бывает, если звонишь незнакомому человеку без подготовки, под влиянием минутного настроения. – Если все будет хорошо, скоро я стану матерью.
Она очень обрадовалась за меня, Фрэнк. Очень! И это было именно то, что мне нужно – непритворная, искренняя, абсолютная радость, которая, как я надеялась, перейдет и ко мне. Все еще согретая поздравлениями Мэри, я записалась к врачу (который, впрочем, принимал далеко от города) и заодно на УЗИ-исследование. На УЗИ мне нужно было идти в конце недели, – в пятницу после обеда, – что было довольно удобно: я была уверена, что сумею отпроситься с работы под предлогом плохого самочувствия.
Мой срок был еще невелик, поэтому определить пол плода оказалось невозможно, да и само исследование представлялось мне обыкновенной формальностью. Так, во всяком случае, я говорила себе, сидя в комнате ожидания. В очереди только я и еще одна женщина оказались в одиночестве, все остальные были с мужьями, партнерами или родителями, которые следили за каждым их жестом, предугадывали любое желание. В эти минуты мне очень не хватало тебя, Фрэнк, и я жалела, что у нас с тобой все так непросто.
