Больнее всего ему было от того, что Мэгги пришлось страдать в одиночестве. Она всегда была очень общительной и сострадательной – стоило заплакать совершенно незнакомому человеку в автобусе, и она тотчас бросалась к нему, протягивая платок или салфетку. И пока остальные пассажиры прилежно изучали уличное движение за окном, содержимое своих сумок или содержимое своих британских душ, Мэгги продолжала утешать скрючившегося на сиденье беднягу. Ну, не плачьте, все образуется. Ничего страшного, за меня не беспокойтесь. Человеку в беде обязательно нужна компания, чтобы было с кем поделиться своим горем. Прошу вас, не извиняйтесь. Лучше расскажите мне, что у вас случилось. Просто расскажите – вот увидите, вам сразу станет легче.
Но совсем иначе было, когда проблемы возникали у самой Мэгги. И Фрэнк, и она были в этом отношении очень похожи и предпочитали скрывать собственные переживания. Он знал, конечно, что Мэгги очень страдает из-за того, что у них нет детей, хотя и старается этого не показывать. Теперь он видел, как сильно она хотела ребенка. Стараясь отвлечь Мэгги от мрачных мыслей, он соблазнял ее походом в Котсволдз или пикником на берегу канала, и почти всегда она соглашалась, но все же в ее радости он нередко замечал что-то показное, наигранное, и догадывался, что Мэгги по-прежнему чего-то не достает. Только сейчас ему стало ясно, что это была за «нужда», которую он не мог понять. «Мне нужно было знать, что я способна на то самоотверженное бескорыстие, которого не оказалось у моей матери». Ах, если бы она сказала ему об этом раньше! Он бы сумел отыскать доводы, которые убедили бы Мэгги в том, что в ней есть и бескорыстие, и самоотверженность, и много чего другого. Одно то, как она любила его, могло служить примером, замечательным примером…
И Фрэнк спрятал фотографию в нагрудный карман рубашки. Так, рассуждал он, с ним все время будет малая частица Мэгги. Но все же странно – прожить вместе сорок лет и вдруг обнаружить что-то, о чем ты не подозревал, будь то фотография или что-то другое.
Впрочем, Фрэнк понемногу начал понимать, что никогда не знал о Мэгги всего. Даже сейчас, когда он читал ее исповедь, она представлялась ему не решенным до конца кроссвордом со множеством пустых строк и столбцов. Некоторое время он рассматривал пустой прямоугольник на странице, где была прикреплена фотография, потом прищурился, пытаясь разобрать плотные строки под ним. Что ж, быть может, они помогут ему заполнить оставшиеся клеточки кроссворда.
