Да, можно сказать, что ложь вошла у нас в привычку. Но для меня она с самого начала была защитным приемом, причем не столько для меня самой, сколько для тех, кого я любила больше себя. Боюсь, что к этой категории относишься и ты, Фрэнк. Я конечно твердила себе, что никогда не буду такой, как мама, и все же чуть ли не первые мои слова, обращенные к тебе, были ложью. Они сами выпорхнули из моего рта, и я не сумела их удержать…
Оказавшись в положении мужа, Фрэнк довольно скоро обнаружил, что ему приходится постоянно импровизировать. Ничего удивительного: соответствующих инструкций и руководств просто не существовало (а жаль!), а его собственный отец умер задолго до того, как Фрэнку понадобились его познания и советы относительно того, что следует делать, чтобы сохранить брак как можно дольше, и как вести себя, когда первые, самые простые годы останутся позади. Основные принципы счастливой семейной жизни Фрэнк, впрочем, усвоил: будь добрее и терпимее, принимай свою вторую половину такой, какая она есть, не лги и не обманывай. Сейчас, впрочем, он был склонен поставить честность на первое место.
Да уж, если Мэгги обманула его еще в самом начале, то… Есть ли что-то, в чем он теперь может не сомневаться?.. Впрочем, тещу он действительно недолюбливал, это было верно. С другой стороны, о детстве жены Фрэнк и сейчас знал очень мало, главным образом потому, что расспрашивать Мэгги о подробностях жизни с родителями было не легче, чем удалять зубы. Ему было известно только, что ее мать ушла к другому мужчине, как только ей показалось, что дети уже достаточно взрослые, чтобы обойтись без нее (Мэгги тогда было тринадцать, и она очень просила маму их не бросать). За много лет Фрэнк встречался с тещей не раз и не два, но даже просто поговорить с ней у него не получалось. Нет, поговорить о других она была совсем не прочь, но если Фрэнк задавал какой-то вопрос о ней самой, мать Мэгги очень ловко уходила от ответа. Уклонялась. Тогда ему и в голову не пришло, что яблочко от яблоньки недалеко падает, но теперь, когда Мэгги призналась ему, что лгала… К его чести, Фрэнк довольно быстро вспомнил, что долгих шесть месяцев он и сам скрывал от Мэгги правду. Нет, он не уклонялся от ответов, не лгал – он просто молчал, но разве это было лучше?
Из задумчивости Фрэнка вывела острая боль в большом пальце. Он слишком сильно сжал в руках ежедневник и наколол палец о разогнувшуюся металлическую скобку, которой был зачем-то пробит уголок одной из страниц. Глядя на узкую красную полоску, которая сбегала по сгибу страниц и растекалась вдоль нижнего обреза, он подумал, что Мэгги очень расстроится. Она всегда любила свой ежедневник – даже до того, как превратила его в дневник. Вытерев палец о рукав рубашки, Фрэнк некоторое время смотрел, как рубиновая капелька расплывается, впитывается в ткань, просачиваясь между тончайшими волокнами хлопка. Совсем как ложь, подумал он, возвращаясь к своим размышлениям.
