Это было так приятно – вот так держать тебя за руку; так приятно и так похоже на те добрые старые времена, когда наша жизнь была счастливее и проще, что я не выдержала и заплакала. Я плакала так горько и так долго, что в конце концов меня вырвало прямо на подушку. Ее нужно было переменить, но я не могла даже пошевелиться. Тогда ты подошел к кровати с моей стороны, приподнял одной рукой мою голову, а другой сбросил мокрую подушку на пол. У тебя было такое лицо, что я подумала: на этот раз ты что-то скажешь. Может быть, «Не надо», а может быть, еще что-нибудь. Даже если бы ты выбранил меня, как ребенка, это было бы все равно лучше, чем ничего.
Но ты молчал. Обнимал меня и молчал. Тогда-то я и решила, что дам тебе шесть месяцев. Шесть месяцев, чтобы найти слова и заговорить со мной. Мне казалось, этого времени будет достаточно. Что такое шесть месяцев по сравнению с четырьмя десятилетиями брака? Мгновение. Долгое, мучительное, но все же мгновение. А если шести месяцев тебе все-таки не хватит, то… Но нет, я не верила, что и через полгода ты не заговоришь со мной.
Я действительно так думала, Фрэнк, – и погляди, к чему это привело? Прошло уже пять месяцев и три недели – и ничего. Я больше так не могу, Фрэнк! Я обещала, что никогда не брошу тебя. За все время, что мы провели вместе, я повторяла это много, много раз, и каждый раз я верила в то, что говорила. Но я и представить себе не могла, что мы дойдем до такого.
И вот осталось всего семь дней. Семь последних дней из полугодового срока, который я отпустила тебе и себе. Теперь я знаю, что не смогу жить дальше, не избавившись от старых обязательств, не решив всех проблем… насколько это возможно в нашей ситуации, разумеется. И если ты не захочешь со мной разговаривать, я найду способ достучаться до тебя.
А мне так много нужно сказать тебе, Фрэнк!.. Я уже давно хотела поговорить с тобой откровенно, но как-то… не собралась. Или, точнее, не смогла. Это – моя исповедь. Здесь все мои секреты, мои тайны – все, что я так и не сказала тебе за сорок лет нашей семейной жизни. У меня были веские причины молчать, какие – ты поймешь сам, но в основе всегда лежало одно: я не хотела тебя потерять. Я и сейчас не хочу уходить, но мне кажется, что так будет лучше.
У тебя золотое сердце, Фрэнк, и я надеюсь, что ты простишь меня, оправдаешь мои ошибки и отпустишь грехи. Если же ты почему-то решишь, что это невозможно, что ж… По крайней мере ты узнаешь, что я любила тебя всеми силами моей души.
