А на северной границе в ледяных плавучих горах живут ледяные драконы, и неведомые чудища поднимаются ночами из морских глубин, и поют песни тоски, безволия и погибели. На востоке на бесконечных болотах живут подобные туману призраки, проникающие в тело и выедающие его изнутри за какие-то мгновения, а в самих болотах кольцами вьются огромные розовые черви. На западе сирены криком убивают рыбаков. Нет, свои, пустынные твари привычнее…
А еще говорят, что в пустыне есть места, где живут люди, почему-то ушедшие туда из обжитых мест. И на северных берегах. И на западных островах. И в восточных холмистых лесах. Как же это быть-то может, зачем люди туда лезут, зачем? Нет, понятно, изгои, а ведь есть и чокнутые, которые говорят, что до Стены можно дойти, и что будто бы за Стеной что-то есть! Да ничего там нет. Мир кончается Стеной, и раз боги так сделали, значит, так и должно быть, и не дело человека искать неведомого.
А все же хьяшта стоит уже много дней… Бывало ли такое прежде? И не творится ли чего подобного на других границах? Ведь веками ничего не менялось, не может быть хорошего в переменах, на том стоит мир. Перемены — дурной знак.
Вирранд передернулся от странной дрожи — перемены, говоришь. А ведь государь уже три года не выезжает в Объезд. Теперь все приезжают к нему в Столицу… Не перемена ли?..
А вот и последний подъем. Морось вроде начала развеиваться, в небе проявился бледный кружок солнца. Последний подъем — и с холма будет видно Тиану новую и старую.
«А все же снесу я эту старую громадину, — решительно сказал себе Вирранд. — Когда-нибудь снесу. Она же сто лет не развалится, а видеть я эту кучу дерьма уже не могу».
А сестру лучше пристроить как можно скорее. Тогда будет легче разбираться и с хьяштой, и с замком. И своими делами. Пока сестру не пристроишь — как жениться?
***
Анье Тианаль и не думала — не гадала, что все так в одночасье возьмет и переменится. Брат давно уже поговаривал, что надо, надо замуж, но дальше разговоров дело не заходило. И можно было придумывать себе прекрасные истории, в которых ее кто-нибудь от чего-нибудь спасал, а потом робко и трепетно просил у брата ее руки, и брат, конечно, соглашался, потому, что это был…
А вот с «это был» оказывалось куда сложнее. Потому, как все, кто попадался ей в Южной Четверти, в Ньявии, в Тиане, даже в Дарде, были каким-то не такими. Они глупо шутили, или были грубы, или от них плохо пахло, или они были не так одеты, или некрасивы, в общем, совсем не то. Хуже того — они напоминали отцовых дружков, от чего у Анье сразу куда-то падало сердчишко, в животе холодело, голова кружилась, и хотелось немедленно куда-нибудь спрятаться. И потому, когда брат, очередной раз приехав в Тиану, решительно сказал — едем в Столицу искать тебе жениха, Анье затряслась, зарыдала, упала на колени и, цепляясь за братнины штаны, заголосила:
