Крик оборвался гораздо раньше. Это тоже было чудовищно болезненно — как будто этого ощетинившегося крючьями червя вырвали из тела с мясом.
Унед пришел в себя довольно быстро. Попробовал дышать. Руки, так и не выпустившие гарпун, дрожали. Бардессы на ладье не было. Ее тело плавало где-то в десяти шагах и дергалось — две сирены, забыв об угрозе, набросились на еду. Унед в диком гневе до хруста стиснул зубы. Метнул гарпун. Сирена взвыла — но это был не Крик, это был просто вой подыхающей твари. Это вывело из оцепенения остальных его людей — тех, что уцелели после крика. Не все оказались крепкими.
Один мощный гребок — и на голову уцелевшей сирены обрушились весла. Обезумевшая тварь выпрыгивала из воды, билась о борт, пыталась уйти, но всаженный Дионом гарпун держал ее на поверхности. Ее забили насмерть.
Унед втащил на борт бардессу. Глаза ее были открыты. Сирены оторвали левую руку, выгрызли огромный кусок мяса с бока.
Дион всхлипнул.
— Не хнычь, барды знают, на что идут. Хорошая была женщина.
— Ее крик убил? — тоненько спросил Дион.
— У них, у бардов, свой крик. — Унед набросил на тело бардессы тяжелый плащ из тюленьей кожи. — Силы не рассчитала, бедняжка.
— А я и не слышал ничего…
— Это если и услышишь, не поймешь что такое…
Он посмотрел вокруг. Четыре ладьи погибли. Несколько человек успели поднять из воды. Вокруг плавали неподвижные тела мертвых сирен. Наверное, сколько-то ушли, но их было уже слишком мало, чтобы угрожать берегам. Но придется сюда еще прийти — надо уничтожить гнезда с икрой. И поскорее, чтобы старшие сирены не перенесли икру на другое место или не приплыла бы на защиту другая стая. А то к концу лета появится новое поколение тварей.
Эта вылазка стоила жизни двенадцати охотникам и трем бардам. Большая потеря. И охотника, и барда надо обучать и пестовать долго.
Но сирен до конца лета не будет.
Холмы, Медвежий холм
— А вот не лезьте вы, господин! — сердито толкнула Ринтэ в грудь могучая повитуха. — А вот не лезьте! Не мешайте! Вы погуляйте лучше, на охоту там поезжайте, или еще куда. Вы тут зачем? Вы же рожать не будете вместе госпожи, а? — служанки и повитухи расхохотались.
Он увидел в приоткрытую дверь Сэйдире — вернее, ее светлые волосы, а потом его вытолкали.
Он никогда не чувствовал себя таким несчастным и беспомощным. Его, королевского брата, мага, барда, наследника двух холмов выперли прочь, как нашкодившего мальчишку, обычные тетки. Его не пустили к собственной жене.
